Чудовище - [6]

Мы больше ничего не говорим друг другу, и она успешно помогает мне добраться до лифта, поднимаясь со мной на шестнадцатый этаж, пока мы не добираемся до моей квартиры. Я открываю двери в фойе и набираю код доступа к квартире. Дверь открывается, и я поворачиваюсь к Вейде:

«Тебе не нужно было заходить так далеко, но спасибо».

Я чувствую, что спотыкаюсь на пороге. Она это замечает, улыбается и хватает меня под руку.

«Просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке, прежде чем уйду. Принести тебе что-нибудь? Воду, обезболивающее?»

Я хочу ответить ей «нет», и что я в порядке, но мое колебание — достаточный ответ для нее, чтобы пройти мимо меня и самой войти в мою квартиру. Она придерживает для меня дверь открытой, пока я хромаю по пути внутрь. Добравшись до кухни, я подхожу к холодильнику и открываю его. Она встречает меня там и качает головой:

«Пожалуйста, присядь, я принесу тебе воду и лекарство».

Я киваю и указываю на стойку.

«Все, что мне нужно, это две таблетки и стакан воды. Стаканы находятся в шкафу рядом с раковиной».

Она улыбается, провожает меня к дивану и быстро опускает на него. Нога пульсирует, а все тело ощущается мешком картошки, который разграбили и развезли по всей континентальной части Соединенных Штатов. Я зажмуриваюсь и сжимаю зубы так, что, клянусь, они начинают шататься. Когда я открываю глаза, Вейда стоит надо мной, не двигаясь и широко распахнув свои глаза. Она протягивает мне таблетки и воду.

«Ты, скорее всего, заснешь от лекарств, но, может, я могу сделать для тебя еще что-нибудь, перед тем как уйду?»

Я качаю головой и проглатываю таблетки. Она мгновение стоит в ожидании слов от меня, но я не знаю, как закончить наш разговор чем-то, кроме благодарности. Вот именно это я и делаю, а она мягко улыбается и машет мне рукой, пока не исчезает из поля моего зрения.

Усталость ли это от такого количества движений за короткий промежуток времени, или действие лекарств, но сон быстро настигает меня. Мой разум дрейфует в сознании, пока я обдумываю последние две недели своей жизни. Смерть по-прежнему кажется лучшим вариантом, но что-то в том, как Вейда пританцовывала на тротуаре сегодня, въелось в меня, перед тем как мной завладел сон.

***

Я не видел Вейду несколько дней и не получал от нее весточки. Я практически уверен, что все, связанное с ней, было галлюцинацией от побочного эффекта огромного количества обезболивающего. Мы не обменялись телефонными номерами, и мне это даже ни разу не пришло в голову. Текстовые сообщения и электронные письма — единственные способы, доступные мне для общения по телефону, а мобильный — далеко не первая вещь, о которой подумает глухой. Но, тем не менее, у меня нет возможности связаться с ней, если только снова с ней не увижусь.

Моей ноге, наконец, стало немного лучше, и я получил выговор от доктора за то, что слишком рано попробовал так много ходить, и что постельный режим означает лежать в кровати. Я пообещал, что впредь буду внимательнее относиться к его предписаниям, и как бы мне ни хотелось признавать это, покой помог облегчить выздоровление. Моя мать стояла рядом с обеспокоенным выражением лица, когда доктор спросил, нужно ли мне больше обезболивающих, и я ответил ему «да». Казалось, он ничего такого в этом не видел, но лицо моей матери подвело меня к мысли, что она думает о том, что я уже пристрастился к ним. Ее лоб пересекла новая тревожная складка, и это не укрылось от меня.

Если честно, я потерял полный пузырек таблеток пару дней назад, наверное, я выпил из него всего одну или две. Кажется, это произошло после того дня, когда Вейда ушла от меня, потому что я проснулся тогда с полупустой тарелкой с едой и пустой банкой содовой. У меня вообще не было воспоминаний о том, чтобы я ел или вообще заходил на кухню, но лекарство исчезло, и я предположил, что выбросил его в мусорное ведро со своим праздничным сэндвичем. Хотя я, наверное, мог бы выпить «Ибупрофен», но мне бы не хотелось снова испытать боль, как в парке, и не получить от нее облегчения.

Мама отводит меня на обед, и я ковыряюсь в курином салате, еле притронувшись к сэндвичу, а она взглядом бранит меня за то, что я мало ем. Я сообщаю ей о том, что было бы по-другому, будь я способен ощутить вкус еды, и она доедает свой суп с большим достоинством, чем мог бы я, после чего отвозит меня домой.

Днем я решаю пролистать «Хоббита», и как только устраиваюсь на диване и погружаюсь в рассказ, свет в гостиной вспыхивает три раза, оповещая о госте. Я думаю, что это снова моя мать, но искра надежды, вспыхнувшая у меня внутри, заставляет нервничать. На мгновение я надеюсь, что по ту сторону двери я увижу Вейду, и это беспокоит меня. Мне нравится моя тишина и мое пространство. Гости меня не заботят, и галдеж компании обычно удерживает меня в стороне от сборищ, но по какой-то причине я могу выдержать присутствие Вейды. Может, это из-за того, что она первый человек, с которым я разговаривал без необходимости перевода своих мыслей.

Открыв дверь, я практически замираю от шока, потому что она стоит там, взволнованно улыбаясь, словно счастлива меня видеть. Я не отвечаю на ее улыбку, или отвечаю, мне трудно сказать, так как я не могу вспомнить последний раз, когда улыбался. Я чувствую, как что-то расцветает у меня в груди. Я мог бы назвать это счастьем, но это чувство рассеивается, пока я иду за ней на кухню.