Чудовища из Норвуда - [14]

– Да, ты права, – неожиданно усмехнулся он. – Это огонек. И он вот-вот погаснет.

– Я не притрагивалась к вашей розе, – сказала я. – Только посмотрела поближе. У меня и в мыслях не было сорвать ее!

– Я знаю, – кивнул Грегори и осторожно коснулся алых лепестков. На фоне его лапы они показались совсем невесомыми, как крылышки фей. Он тяжело вздохнул и произнес: – Ты, должно быть, сгораешь от любопытства? Хочешь узнать, что это за цветок и отчего он вдруг распустился среди зимы?

– Не откажусь, – ответила я, а мысленно добавила: «И почему в доме нет хлеба, я тоже хочу знать!» Правда, это могло обождать.

– Тогда идем обратно, холодно. – Он протянул мне руку, и я взяла его под локоть. В самом деле к вечеру сильно подморозило, и от дыхания возле лица повисали облачка пара. – Может, дать тебе мой плащ? Я-то уж точно не замерзну…

– Не стоит, сударь, – улыбнулась я в ответ. Его снова будто подменили, и в чем причина таких перемен, я понять не могла. – До дома недалеко, а я тепло одета.

– Снова брезгуешь чужими обносками? – сощурился Грегори.

– Нет, мне в самом деле не холодно, – сказала я. – Если озябну – скажу. А вы, кажется, хотели о чем-то мне рассказать?

– Да… – Он помолчал, потом произнес: – Должно быть, от слуг ты уже узнала больше, чем могу поведать я…

– Мне все же хотелось бы услышать вашу версию.

– Ну, если вовсе уж коротко, то давным-давно я совершил поступок, за который расплачиваюсь до сих пор, и не один.

– Хаммонд успел сказать мне перед тем, как вы сломали дверь, что вы чем-то оскорбили фею и поплатились за это, – произнесла я, – но вы не дали ему договорить и объяснить, в чем именно состояла ее обида. И почему в вашем доме нет хлеба… это ведь как-то связано, я права?

Грегори молча кивнул. Пошел снег, и черная грива хозяина Норвуда понемногу становилась серебряной.

– Я был молод, – сказал он наконец, – красив, богат и, что уж греха таить, самовлюблен и глуп.

– Думаю, как почти любой юнец вашего положения и достатка.

– Пожалуй, я превзошел если не всех, то многих, – ответил Грегори в тон мне. – В мои времена считалось особенным шиком вести себя так, будто кругом не люди, а… не знаю даже, вещи, быть может? Что ты так косишься на меня?

– Удивляюсь, сударь, – сказала я, – тому, что вы вдруг заговорили так связно и даже обходительно… Вы ли это?

– А ты полагаешь, земля станет носить сразу нескольких таких уродов? – резко спросил он.

– Но вы не уродливы, – совершенно серьезно произнесла я. – На вас даже приятно смотреть, как на почти любого хищного зверя. В особенности теперь, когда шерсть на вас не висит грязными колтунами, а блестит, а рубашка не напоминает половую тряпку.

– Ну надо же, какие слова! – оскалился он, и я не сразу поняла, что это улыбка. – Обычно девицы удирают с визгом или вовсе падают без чувств, едва завидев меня…

– Может, они лишались чувств от ваших ароматов? – кротко спросила я. От шерсти все еще немного попахивало, хотя теперь уже не неприятно. – Я не замечала, чтобы ваши служанки прятались от вас по углам.

– Они привыкли, – вздохнул Грегори. – И они еще помнят меня человеком.

– Вы все еще не сказали, что умудрились натворить, – напомнила я и крепче взялась за его локоть, чтобы не вязнуть в снегу. – Чем вы прогневили фею настолько, что она обратила вас в чудовище?

– Ха!.. – Он приостановился, взглянул в упор, потом перевел взгляд вниз, вздохнул и недолго думая взял меня за талию и без усилия пристроил у себя на сгибе локтя. Я невольно схватилась за его плечо, за густую гриву, и Грегори недовольно мотнул головой. – Не дергай меня за волосы, не выношу этого!

– Простите, сударь, это я от неожиданности, – повинилась я, но спрятала озябшие руки в густом меху. Хорошо ему зимой с такой шубой! А вот летом, надо думать, хозяин Норвуда страдает от жары. – Так все же, за что вас превратили в такое вот…

– Никто меня не превращал, – мрачно ответил Грегори. – Я сам всему виной. Фея… О, фея оказалась мудра! Сделай она меня монстром взмахом волшебной палочки или как уж там они колдуют, я бы мог преспокойно винить во всем ее злую волю, но она поступила куда проще.

– И как же?

– Начну издалека, – сказал он, помолчав немного и перехватив меня поудобнее. – В те времена фей было, может, столько же, сколько теперь, может, больше, ну или же они просто не скрывались. Одна такая не первый век была дружна с моей семьей. Уж не знаю, то ли она чем-то выручила моего предка, то ли он оказал ей некую услугу, главное, она была вхожа в наш дом, и ей всегда были рады. Ни одно событие, будь то помолвка, свадьба, праздник в честь рождения ребенка или похороны, не обходилось без нее.

– Сдается мне, только вы не были рады видеть ее, – осторожно заметила я.

– Не только, – серьезно ответил Грегори. – Моя мать терпеть не могла эту фею, уж не знаю, за что именно. Может быть, за то, что на свадьбе та предрекла, что у нее будет единственный сын, и вышло по-сказанному: после меня рождались еще дети, но не выжил ни один.

– Хорошенький свадебный дар, – пробормотала я. – Но вы сказали – единственный сын, а как же дочери?

– Родители тоже решили, что к девочкам обещание феи не относится. Но увы, рождались только мальчики. Кто умер еще в утробе матери, кто не прожил и дня… Так или иначе, но последние роды подкосили ее здоровье настолько, что вскоре она скончалась. – Грегори вскинул голову и жестом указал куда-то в глубь парка. – Там наша семейная усыпальница. Я редко хожу туда.