Чудотворец - [19]

Мэйдиг. Что вы говорите, мистер Фотэрингей, что вы говорите! Не убеждайте меня, будто врачей это не порадует — человечество, пышущее здоровьем.

Фотэрингей. И я еще должен вам объяснять? Да у врачей тогда не останется ничего, кроме разыгравшегося аппетита!

Мэйдиг прикидывается возмущенным.

Фотэрингей. Но ведь все так оно и есть. Люди привыкли жить по заведенному порядку. Об этом и говорили мистер Григсби и мистер Бэмпфилд. Если мы раздадим им кучу денег и всего прочего, ведь для них получится все равно что выиграть, не участвуя в игре, Что же тогда им останется ДЕЛАТЬ?

Мэйдиг. О, у них будет уйма дел, уйма!

Фотэрингей. Каких?

Мэйдиг. Ну! Мы можем так организовать все — и собственность, и производство, и торговлю, и денежные отношения, — что будет уйма дел.

Фотэрингей. Да, но мы еще не условились, как этого добиться.

Мэйдиг. Ну, это мелочи. Что же касается проблемы праздности — она уже ставилась перед учеными, изобретателями, рационализаторами и прочими. Проблема не новая. Вы с вашими чудесами лишь немного ускоряете события, вот и все. Научный прогресс давно предостерегает нас. Что людям делать, говорите? Стремиться к счастью, наслаждаться искусством, творить!

Фотэрингей. Вот когда вспомнишь полковника. И вы уверены, мистер Мэйдиг, что люди — обыкновенные люди — так уж захотят заниматься творчеством и прочим?

Мэйдиг. Мы должны заставить их хотеть.

Фотэрингей. Но вот тут-то моя власть и кончается. Я не могу влиять на волю людей; я уже пробовал. Я могу перевернуть их вверх ногами, могу в мгновение ока перебросить их в Сан-Франциско, излечивать их от болезней, наделять богатством, но люди остаются людьми.

Мэйдиг. Человеческая личность остается верна себе.

Фотэрингей. Ну, будь по-вашему.

Мэйдиг. Но ведь вы можете воздействовать на них и косвенно. Более здоровые люди и чувствуют себя более счастливыми. Чем людям легче живется, тем они добрей. Они делаются только лучше, если их не раздражать и не притеснять.

Фотэрингей. Да. В какой-то мере. В какой-то мере это так. Но разве тогда не возникнут новые желания? У меня вот появились неудержимые желания, мистер Мэйдиг. И от сознания обретенной власти они только растут.

Мэйдиг. О, мой юный друг! Как часто приходилось мне слышать подобные признания от молодых людей в расцвете их сил! Знаю. Понимаю. У всех нас бывают сильные желания. Даже у меня…

По лицу Мэйдига видно, что на него нахлынули воспоминания.

Фотэрингей. При чем тут вы! Я говорю о себе.

Мэйдиг. Уверяю вас, вы ничем не отличаетесь от других.

Фотэрингей. Вот именно. В этом-то вся и беда. Если все похожи на меня…

Мэйдиг. Нашими желаниями должна руководить чистая любовь.

Фотэрингей. Я испытал чистую любовь.

Мэйдиг. И что же?

Фотэрингей. Этого мало. Она, эта девушка, Мэгги Хупер, и посоветовала мне обратиться к вам.

Мэйдиг. Я знаю ее. Хорошая, скромная и благоразумная девушка.

Фотэрингей. Да. И я нежно люблю ее. Все так. Но та девушка… тот тип девушек, какой вызывает во мне желание, совсем другой.

Он встает.

Мэйдиг. Ну-ну! Кипение страсти. Вы должны обуздать свои желания.

Фотэрингей. Почему же должен? Я желаю девушку по имени Эйде Прайс. Мэгги пришивает мне пуговицы и штопает носки. Она очень мила, когда пришивает пуговицы или штопает носки. Но в Эйде Прайс есть, что называется, «пойди сюда…»

Мэйдиг (тоже встает и принимает позу проповедника). Старо, как мир. Боритесь с искушением. Вашим девизом должно быть Служение Людям.

Фотэрингей. Почему должно быть? Почему Служение Людям? Почему я должен делать людей здоровыми и красивыми, а сам ничего не получать взамен? Почему я должен уступить Биллу Стоукеру, будь он неладен?

Мэйдиг. Дорогой друг!

Фотэрингей. Большинство людей скажут вам то же самое! И моя Сила — она даст мне свободу. А все эти чудеса со Скоростью, Изобилием и Исцелением они дадут свободу и другим людям. Соблазн — вот что нас влечет.

16. На сцену выступает Смерть

Те же лица.

Раздается выстрел. Резкий свист пули. С головы Фотэрингея слетает шляпа, он подносит к раненой голове руку. С изумлением глядит на испачканные кровью пальцы. Вторая пуля сбивает ветку над самой его головой.

— В нас стреляют! — кричит Мэйдиг. — Ложитесь! — И распластывается на земле.

Однако Фотэрингей продолжает стоять.

Фотэрингей. Перестаньте! Перестаньте стрелять!

По его щеке течет кровь.

Фотэрингей. Пусть пули меня не берут. Пусть я останусь невредим. Пусть рана на голове перестанет кровоточить и заживет.

Но лицо его и руки так и остаются в крови до конца этой части, невольно придавая его лицу некую пугающую таинственность.

Фотэрингей. Пусть я буду неуязвим. Слышите? А ну!

Он думает, принимает решения и меняется прямо на глазах. С этой минуты и до конца фильма в нем чувствуется подлинная сила. От его прежней почтительности и неуверенности не остается и следа.

Фотэрингей. А теперь поглядим, кто послал эту пулю. Хочу перемолвиться с ним словечком. Эй, вы, там! Пусть ствол вашей винтовки будет заклепан раз и навсегда!

Он останавливается. Смотрит на Мэйдига, который, оглядываясь на Фотэрингея, медленно поднимается на четвереньки. Взгляды их встречаются, и в дальнейшем они уже не играют в учителя и ученика.