Чудотворцы - [9]

Беглец

Через два года после своего исчезновения из Рима, Публий Коминий Аврунк с изрядной горечью, но и с некоторой долей гордости, считал себя профессиональным беглецом. Что главное для беглеца, думал он иногда? Наверное – нигде не задерживаться надолго. Ведь стоит только остановиться, завести дом, хозяйство, друзей, жену (храни Юнона от такой напасти), и ты сразу становишься беззащитным. Дом и жена (а то и дети) крепко-накрепко привяжут тебя к какому-нибудь городу или поселку, ну а там тебя без труда найдет умелец с железным штырем или шилом. Потом найдут твой хладный труп с раной, соответственно, в голове или в печени, а убийца получит свои два кувшина фалернского.

Рекомендательные письма, врученные ему в подозрительном доме на Кверкветулане, Публий, поначалу, использовал весьма осторожно. Помня предостережения Перперны, он долго и основательно наводил справки, прежде чем явится перед очи того или иного правителя. А являться приходилось, так как денарии и сестерции из заветного мешочка имели тенденцию заканчиваться. И тогда приходилось наниматься архитектором, строителем мостов или консультантом по ритуалам. Впрочем, последнее требовалось все меньше и меньше по мере продвижения на восток, к границам Республики, на которых влияние римских обычаев ослаблялось и размывалось, а варварские обычаи преобладали. Публий помнил мерзопакостные наставления легата, но, похоже, тот не учел, что с размыванием географических границ, размывается и нравственность. Бариум, Корфу, Эдесса и прочие римские, а затем македонские и греческие города отмечали вехи на пути его бегства на восток. Более крупных городов он избегал, опасаясь неофитского рвения местных правителей в совсем недавно покоренной Македонии. Публию повезло, и его ни разу не продали в рабство, хотя две таких попытки случились, но первый раз инженеру удалось отбиться, а второй раз – убежать. Рекомендации делали свое дело, и порой ему удавалось отдохнуть на одном месте по нескольку месяцев, перезимовать в теплом доме. Постепенно, он начал думать, что Республика про него забыла. Но расслабился он напрасно…

Деметриада считалась городом, но ее быстрая слава давно прошла и теперь, после высадки и разгрома под Фермопилами отчаянного десанта Антиоха Великого, город больше напоминал деревню, с козами, жующими травку на немощеных, заваленных навозом улицах. Здесь, на окраине Республики, говорили по-гречески, еще со времен Александра Великого перейдя с разнообразных диалектов на единый язык Эллады – койне. Публий и раньше неплохо изъяснялся на этом языке, который частенько звучал в его родном Геркулануме, а уж в соседнем Неаполисе был слышен на каждом углу. Теперь же, после года скитаний по римской Элладе, его койне достиг совершенства. Может поэтому, а может и в силу стечения обстоятельств, в Деметриаде ему даже не понадобились рекомендации. Дело в том, что как раз в это время, местный правитель, в силу каких-то соглашений с Римом именовавшийся "царем", получил из метрополии указание привести в порядок дороги и мосты. Как понял Публий, Республика подтягивала силы к восточным границам, то ли готовя вторжение, то ли для демонстрации силы. Как бы то ни было, но от дорог и мостов теперь требовалось выдерживать не только груженые повозки легионерских обозов, но и тяжелые карробаллисты, катапульты и стрелометы. Магистратура провинции расщедрилась даже на довольно значительные средства в виде золотых денариев, уже привезенных в Деметриаду под охраной. Для выполнения таких сложных работ правителю понадобился инженер, своего у него не было, выписывать специалиста из Афин было и дорого и долго, поэтому инженером стал удачно подвернувшийся Публий. В дополнение к своим прямым обязанностям, бывший понтифик помогал правителю в совсем иных делах, негласно деля с ним одну из его наложниц. То ли правитель был уже слишком стар, то ли Ларисса была ненасытна, но их связь возникла по инициативе прекрасной фракийки. И она же предупредила Публия о надвигающейся беде…

Возможно "царь" был уже стар для ложа, но из ума еще не выжил, хотя ум он имел явно извращеный. Поэтому, получив из канцелярии наместника ориентировку на Публия, он не заключил его под стражу, а задумал нечто более утонченное. Правитель был не только хитер, но и жаден, и решил присвоить казенные средства пользуясь опалой экс-понтифика. Но для этого надо было хотя бы начать работы и передать Публию часть, разумеется весьма малую, от привезенных денариев. После этого его можно будет обвинить в растрате, и вряд ли кто-нибудь будет прислушиваться к оправданиям разыскиваемого Республикой негодяя, ну а вовремя пресеченная попытка к бегству может оставить по себе удобно безмолвное тело. Весь этот хитроумный план он изложил доверенному рабу, а Ларисса, в свою очередь, подслушала и не утаила от своего любовника. Тогда Публий разработал свой план, несколько более успешный, чем царский. Получив первую и, как предполагалось, последнюю толику золота, он поцеловал зареванную Лариссу и немедленно поспешил в порт, где его ждала заранее зафрахтованная фелука. На этом он распрощался с подвластными Республике территориями и продолжил свой путь, а вернее – бег, на восток.