Еще целых два часа то под навесами крытого рынка, то в проходах между торговыми рядами возникала перед людьми хрупкая, незаметная фигурка в сером, и просил тихий голос несколько копеек на хлеб. И были такие, которые отказывали потому что не имели мелочи; и потому что принципиально не подавали нищим; и потому, что сами были так загнаны жизнью и чужими требованиями, что привыкли обороняться и, как ежики, выставлять колючки "нет!"; и потому, что просто не хотели; и потому, что приучились не замечать неприятного и просто в упор не видели ее. Но были и такие, которые подавали, и, наверно, ей удалось бы набрать не только на белый батон за 90 копеек, но и на яблочко или мандаринчик, но ее заметил охранник и, взяв, как котенка, за шкирку, вышвырнул прочь с рынка, вытолкал за ворота, присоветовав просить в другом месте.
Вот и все.
Чуда не получилось. Чудо отменили.