Чудо на переносице - [7]
ПРОГРАММИСТКА. Нет и все. Такие сами женятся, без наших бюро. У нас один неходовой жених остался, можно сказать, уцененный товар…
ФИЛИСТРАТОВА. Зачем же мне — уцененный?
ПРОГРАММИСТКА. Не нравится — не берите. Уговаривать не станем.
ФИЛИСТРАТОВА. А что же мне делать?
ПРОГРАММИСТКА. А что делать? Ждите. Перфокарту я на вас завела, на очередь поставила. Ваш номер — восемь тысяч пятьсот двадцать девятый. Заложим данные в ЭВМ, как что появится подходящее, вас известят повесткой.
ФИЛИСТРАТОВА. И долго ждать?
ПРОГРАММИСТКА. Да как получится. Может, год, а может — и три. У нас один старичок десять лет ждал, так холостой и помер…
ФИЛИСТРАТОВА. Какой ужас! Нет, я, пожалуй, откажусь от этой затеи… (Всхлипывает).
ПРОГРАММИСТКА. Как желаете. Рвать, что ли, перфокарту?
ФИЛИСТРАТОВА. Раите. (Сморкается). Будьте здоровы…
ПРОГРАММИСТКА. Одну секундочку!.. Спросить хочу.
ФИЛИСТРАТОВА. Да?
ПРОГРАММИСТКА. Вот заплакали вы… а тушь не потекла… Как это?
ФИЛИСТРАТОВА. Это японская тушь, специальная. (Вздыхает).
ПРОГРАММИСТКА (с завистью). Где достали?
ФИЛИСТРАТОВА. На работе. Я ведь врач в «Институте возвращения красоты»…
ПРОГРАММИСТКА. Да ну?! Что ж вы раньше-то… Господи! А я вас за рядовую посетительницу приняла… Сейчас мы вас в момент смендельсоним!.. Секундочку… Посмотрите на экран этого телевизора… Вот!
ФИЛИСТРАТОВА. Что это?
ПРОГРАММИСТКА. Это данные из памяти ЭВМ. Наши лучшие женихи. На любой вкус. Для немногих избранных, так сказать… Вот — юноши-интеллектуалы… А это — бездетные разведенные… У всех отличные параметры, ярко выраженная индивидуальность…
ФИЛИСТРАТОВА. Нет, благодарю… Я раздумала. Прощайте! (Уходит).
ПРОГРАММИСТКА. Черт, такую клиентку упустила! Врач «Института возвращения красоты»! А на вид не скажешь… Голова раскалывается. И до конца рабочего дня еще целых полчаса! Нет, брошу я эту работу, вернусь в свой посудный магазин… Следующий!..
КАК МНЕ ПОКУПАЛИ ШТАНЫ
Грузинским кинематографистам,
создателям короткометражных телефильмов.
Когда я пришел домой после футбола и был грязный, как свинья дедушки Георгия, мама всплеснула руками и сказала:
— Вах!
Если моя мама говорит «Вах!», то это не значит ничего хорошего, и я тогда стал молча умываться, потому что иначе было бы ещё хуже.
— Вах! — сказала моя мама. — Датико, мальчик, на кого ты похож? Что скажут люди, когда увидят, как сын всеми уважаемого Вано Леванидзе ходит такой нечесаный, такой неумытый и в таких ужасных штанах, у которых на нехорошем месте написано слово «Техас»?
— Оставь его, Мария, — сказал папа, вынимая изо рта папиросу «Казбек». — Когда я был в его возрасте, мне тоже хотелось носить белые брюки, как в одном кино. Но наша семья была чересчур бедна, и я не мог себе этого позволить. Так пусть хоть Датико походит, в чем ему нравится.
— Зачем сравнивать? — передернула плечами мама. — Разве ты стал бы натирать свои белые брюки ванильными сухарями, чтобы штаны казались старыми? Если бы ты так сделал, Вано, я никогда бы не стала твоей женой, слышишь? Ведь не зря же старый Георгий сказал: пусть Вано Леванидзе и не такой умный, как я, но зато скромности его можно позавидовать.
— Разве он так сказал? — спросил папа, и шея у него покраснела. — Тогда пусть распрощается со своей свиньей, которую я пойду и зарежу сегодня ночью. Увидим, кто из нас самый умный!
— Какой пример ты подаешь своему сыну? — сказала мама. — Лучше бы подумал о том, что наш мальчик ходит, как последний бродяга, и позорит семью.
— Тогда пойдем и купим ему хорошие брюки, — заключил папа. — Если я не имел в свое время возможности наряжаться, то пусть хотя бы мой сын оденется как следует!
Папа надел светлый пиджак и самую лучшую кепку, а мама — новое платье в горошек, и мы пошли в магазин к дяде Самсону.
Дядя Самсон скучал за прилавком, потому что никто ничего не покупал в такой день, а кругом на полках грудами лежали всякие товары, и с потолка свешивались клейкие ленты для мух.
— А, Вано, и Мария, и Датико! — обрадовался продавец. — Рад вас видеть. Как поживаете?
— Спасибо, не жалуемся, — сказал папа, отгоняя мух, которые не обращали внимания на ленты. — Мы к тебе по делу пришли.
— По какому, Вано?
— Я тут с женой посоветовался и решил купить Датико новые брюки. Если уж нам в свое время не пришлось пощеголять в модных нарядах, так пусть хотя бы он оденется по-человечески. Какие у тебя есть штаны, Самсон?
Продавец снял кепку, почесал мизинцем лысину, потом снова надел кепку и сказал:
— Все это очень сложно, Вано. Во-первых, мне нужно знать, какого цвета штаны вы хотите?
— Мы хотим темные, — сказала мама.
Папа отмахнулся от нее, как от мухи, и произнес:
— Не слушай, Самсон, мы хотим светлые, почти белые. Тогда уж и я вставил:
— А я хочу серые, дядя Самсон.
Мама с папой на меня набросились и стали кричать, что если у меня на одном месте написано слово «Техас», то со мной вообще никто не советуется.
— Хорошо, — сказал наконец дядя Самсон. — Теперь скажите, какой фасон вам нужен?
— Пошире, — ответила мама.
— Поуже, — ответил папа.
— А я хочу клеш, — добавил я, и родители зло посмотрели в мою сторону.
— Замечательно, — отозвался на это продавец. — Если я вас правильно понял, вам нужны не очень светлые и не очень темные, не очень узкие и не очень широкие штаны среднего размера. И вот что я вам скажу, дорогие: таких штанов у меня нет.
