Чудо-моргушник в Некитае (отрывок) - [22]

- Лейтенант Слейтер, выйдите из строя! Снимите штаны! Примите известную позу!

- Но, сэр,- пробовал возразить кто-то,- это же должны быть вы!

- Кто сказал?! - с ненавистью спросил полковник, вгляваясь в лица.

Он положил руку на кобуру. Все молчали. И тогда полковник скомадовал мне:

- Сержант Липтон, сделайте лейтенанта жертвой мужеложства!

- Простите, лейтенант,- прошептал я, обхватив лейтенанта,- приказ командира!

Я и сам расстроился, к тому же, я привык к полковнику и со Слейтером у меня не заладилось. По-моему, лейтенант на меня теперь дуется - но я-то чем виноват?

17 сент. Ночь: д. п. ж. м. Нью-Йорк, Мэдисон-Сквер-Гарден.

День: жертва лейтенанта оказалась напрасна - перевал вновь маячит. Теперь совершенно ясно, что полковник незаменим. К тому же, я в прошлый раз не кончил.

Полковник устроил сегодня день отдыха.

18 сент. Сегодня самый черный день в моей жизни. Правда, мы одолели наконец проклятый перевал и спускаемся в долину. Но это не утешает меня. Мое сердце разбито. Как, как мог полковник?!.

Впрочем, обо всем по порядку. Ночью приснился необычный сон: мы с полковником, обнявшись за плечи, шли по горной дороге. Справа от меня, также в обнимку со мной, шел лейтенант Слейтер, а слева от полковника почему-то шел повар Ходл. Мы со строевой песней миновали вершину и ступили прямо в небо, и пошли дальше, растворяясь в этой божественной голубизне... С каким радужным настроением, с какими надеждами я просыпался этим утром!

А днем полковник построил нас буквой "L" на заколдованном месте, хотел что-то сказать, махнул рукой и, безмолвно сняв штаны, опустился на четвереньки. Я уже принялся расстегивать брюки, когда вдруг, преодолевая рыдания, полковник скомандовал:

- Рядовой Ходл, сделайте меня жертвой мужеложства!

Ходл?!. Но почему?!. Мне казалось, что рухнуло небо. Ходл тоже никак не решался и переспросил:

- Но, сэр, вы, вероятно, хотели сказать - сержант Липтон?

- Нет,- вы, Ходл! Вы! Это мой приказ!

Ходл виновато развел руками и сказал мне:

- Прости, Джон! Что я могу сделать?!. Боевой приказ!

Вот так, в один миг рухнули все мои мечты. Я стоял, не в силах сдержать рыдания, да и полковник обливался слезами на протяжении всего жертвоприношения. Все мне сочувствовали, даже лейтенант Слейтер как-то отмяк, но... Будь мы рыцарями Круглого стола, я бы, конечно, принудил Ходла оспаривать его право на полковника в честном поединке, а так... Приказы не обсуждают!

Но как мог Тед?!. Как?.. И ведь какой он бодрый и веселый вставал из-под меня, а тут, мрачный и подавленный, он еле переставлял ноги ни на кого не глядя. Я незаметно приблизился к нему и хотел задать свой вопрос, но не успел. Полковник метнул на меня ненавидящий взгляд и тихо, но внятно произнес:

- Это тебе за товарища майора!

Так вот оно что! Боже, какая злопамятность! Так отомстить за случайную обмолвку! А я-то, я! Почему, ну почему я назвал его "товарищем майором"?!.

4. ОБРАЗЫ ДВУХ КОМАНДИРОВ В ЭПОПЕЕ ЛИ ФАНЯ "КРАХ ТРАНСАЗАТСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ"

Сочинение

Бессмертное произведение Л.Фаня "Крах трансазиатской экспедиции" - замечательный пример использования метода контраста. Противопоставляя храброго и опытного воина полковника Томсона самозваному лидеру Жомке, Л.Фань достигает необыкновенной выпуклости и яркости этих образов.

Полковник Томсон в его хронике предстает как закаленный и мужественный руководитель. Он мудр и прозорлив - быстро раскусил Жомку и не поддался его разлагающему влиянию. Кроме того, полковник прекрасный семьянин, всегда носит с собой фотокарточку тещи. Этот командир - культурный и разносторонний офицер, он в оригинале читает Шекспира. К солдатам он внимателен, понимает их нужды и готов при необходимости пойти им навстречу. Ночами полковник ходит вокруг палаток, слушает разговоры, то есть старается знать чаянья сержантскосолдатских масс. В походе он подбадривает солдат озорными шутками, поет для них песни. Когда полковник Томсон съедает свой офицерский паек, то не чурается простой солдатской пищи, ест из общего котла и даже не просит добавки. Вместе с тем полковник строг и требует неукоснительного соблюдения дисциплины. Он стремится постоянно совершенстовать свою оперативно-тактическую подготовку, чтоб не пропадало время, на привалах читает "Военно-морское уложение", хотя до моря далеко. Даже Жомка отмечает умение полковника определить господствующую высоту и расставить посты. На первый взгляд, полковник Томсон может показаться нерешительным при броске через Кашанский перевал. Но на самом деле он проявляет стратегическую дальновидность. Лишь исчерпав все другие варианты, полковник принимает нелегкое, но единственно правильное решение и вместе с рядовым Ходлом штурмует непокорную высоту. Редкое хладнокровие и отвагу этого командира вынужден признать даже Жомка - ведь полковник в критический момент лично бросается в атаку на некитайского императора, поддерживая героический порыв Ходла!

Полную противоположность полковнику-смельчаку представляет фармазон и разгильдяй Жомка. Правда, он тоже постоянно подчеркивает свою показную простоту, свою мнимую близость сержантско-рядовому составу. Но чувствуется, что это напускное - ведь в решающий момент Жомка превращается в кокер-спаниеля и убегает вместе с бродячим цирком, бросая экспедицию на произвол судьбы. Понимая, что ему не провести назначение Франциски на пост главы экспедицию через канцелярию главного штаба, Жомка предпочитает действовать исподтишка. Он внушает солдатам, будто их командир проводит время в кустах не для изучения "Военно-морского уложения", но занимается там онанизмом. По наущению Жомки сержант Липтон пытается выследить полковника, но тот для него слишком крепкий орешек - ведь он в совершенстве владеет искусством маскировки и умело путает следы на местности (наш физкультурник тоже пытался застукать нас с Фредом Доули, но мы ему не по зубам). Тогда Жомка кладет ночью руку полковника в ведро с теплой водой и шепчет ему на ухо: "Пи-пи, Тедди, писай, мой мальчик, писай!" (правда, у Ли Фаня об этом не написано, но так делал один вредный парень у нас в бойскаутском лагере, так что я знаю). Но полковник стойко выдерживает и это испытание. Кроме того, Жомка всячески превозносит свои заслуги перед экспедицией, выставляя себя этаким "благодетелем". Ли Фань своим мастерским пером дает нам ясно понять: этакий Жомка и портупею полковника способен обменять на винно-водочные изделия где-нибудь в горной деревне!