Чудо-моргушник в Некитае (отрывок) - [20]

- Так ты отрежь!

- А зачем? Мне так самому больше нравится. Да и дамам как-то пикантно кажется. Да! Забыл. Я ведь потом навестил майора - надо, думаю, выразить ему свое восхищение его храбрым поступком. Да только опередил его - Мэри-то дома, а полковник только по горам еще полз. Ну, натурально, остался у ней - всякому понятно, мой долг - жену друга утешить. Конечно, расписал ей муженька в лучшем виде, какой он удалец. Такой он, говорю, смелый, такой смелый - с голыми зубами на императора кинулся! - Как кинулся? - А так - чтобы клыки Запада показать! А какой верный муж! Сколько его солдаты звали на ночную молитву с монашками, а он - ни в какую! Задрочусь, говорит, а не изменю! Мэри только ахала, какой у нее полковник герой. И что вы думаете - оценил майор мою поддержку? Как бы не так! Я месяц его жену отхаживал, а он меня в Лондон не захотел с собой взять. Вот какова благодарность английских майоров! А мне-то еще солдаты говорили, что вроде как в конце концов нашли они с командиром общий язык. Да видно, горбатого могила исправит - пока была нужда, поближе к солдатам жался, а как чуть полегче стало - и дружба врозь.

3. ЗАКОЛДОВАННЫЙ ПЕРЕВАЛ

Дневник сержанта Липтона

9 авг. Прошло ровно две недели обратного пути из столицы Некитая. Сегодня конвой некитайской гвардии наконец освободил нас от цепей и покинул у предгорий Кашанского хребта. Предстоит горный переход, а там недалеко и наша база в Лахоре. Полковник выстроил остатки экспедиции и час орал, что не потерпит более никаких вольностей:

- Забудьте все, что было при этом негодяя Жомке! Мы в условиях боевого похода. За малейшее неповиновение буду беспощадно карать, вплоть до расстрела на месте!

Полковника можно понять - экспедиция провалена, но он зря так ненавидит Джима, даже зовет его этим некитайским прозвищем. Верно, это Джим рассказал, будто достаточно раз укусить императора Некитая, чтобы стать властелином всей Азии. Полковник Томсон и повар Ходл пытались, но у них ничего не вышло. Но чем же тут виноват Джим? Надо было тренироваться.

11 авг. Мы вплотную приблизились к Заколдованному перевалу. Местный лама рассказывает, что все это место находится во власти чар духа горы.

- Вам могут открыться ваши прошлые или даже будущие воплощения,- сказал он. - Будте начеку - возможны всякие чудеса. А главное, непременно принесите духу горы жертву, без этого он никого не пропускает через перевал.

- Какую же жертву требует дух горы? - спросил наш экспедиционный врач, лейтенант Слейтер.

- Заранее сказать нельзя,- отвечал лама,- бывает по-разному. Но дух горы обязательно даст это понять каким-нибудь способом.

Как все-таки суеверны эти азиаты! Впрочем, в Некитае я и впрямь насмотрелся разных чудес.

12 авг. Сегодня всю ночь снился очень странный сон, причем, все в малейших деталях походило на явь. Как будто бы наша экспедиция достигла верха перевала, откуда уже должна была начать спуск. На вершине стояло какое-то каменное изваяние и рядом росло дерево. Полковник Томсон приказал остановиться и встать строем в форме буквы "L". Потом он повернулся к нам спиной, снял с себя бриджи, исподнее, опустился на четвереньки и самым свирепым и непреклонным голосом скомандовал:

- Сержант Липтон! Сделайте меня жертвой мужеложства!

Я не поверил своим ушам, но полковник повторил приказ. По моей просьбе лейтенант Слейтер произвел медицинское освидетельствование полковника Томсона и признал его полностью вменяемым. Причины для колебаний исчезли, и я был вынужден повиноваться. А куда деваться? - военный приказ!

Потом полковник поднялся и живо спросил:

- Ну что, ребята,- передохнули немного? А теперь начнем марш-бросок! Строевую - запе-вай!

Его так и переполняла энергия. Бегал туда-сюда, как угорелый, сыпал шутками и подбадривал солдат. Оказывается, в нем еще столько мальчишеского! Я его раньше таким никогда не видел.

Но ближе к вечеру в движениях полковника появилась какая-то заторможенность, лицо его вытянулось, и он еле плелся с отвисшей челюстью и выпученными глазами. Казалось, он внезапно осознал что-то очень неприятное.

Потом мы разбили бивак и легли спать. Я до полуночи ворочался с боку на бок - мне мешали заснуть рыдания полковника у себя в палатке. Движимый угрызениями совести, я заглянул к нему:

- Вам нужна помощь, сэр?

- Не прикасайся ко мне, грубое животное! - взвизгнул полковник.

Очевидно, он меня как-то не так понял.

А утром я насилу сообразил, что все было только сном. Вообще-то мы все чувствуем себя как-то странно. Полковник ходил по лагерю как-то потерянно и весь нахмуренный. Он даже не смотрел в мою сторону. Я обратился к нему с каким-то вопросом. Командир так и вскинулся:

- Не прикасайся ко мне, грубое животное!

- Но, сэр,- неожиданно для себя выпалил я,- это же был ваш собственный приказ!

Полковник побагровел. Повар Ходл поддержал меня:

- Накидываться на человека из-за дурацкого сна!

Полковник побагровел еще пуще. Тихо и с горечью он произнес:

- Сержант Липтон, вы не имели права выполнять подобный приказ даже во сне!

Ага, "не имел права"! А как же - "буду карать вплоть до расстрела на месте"?