Чудо-мальчик - [34]

В тот момент, когда я почти прошел коридор со стенгазетами, откуда-то послышалось пение хора. Оно напоминало торжественный похоронный марш, если использовать цветовые ассоциации — это была «черная» песня. Когда я продолжил идти, стало ясно, что она доносилась из-за двери, на которой была прикреплена табличка со словами «Студенческий союз».

В эту комнату меня отвела одна из студенток. Ниже меня ростом, закутанная в широкий, словно пальто, шарф ультрамаринового цвета, она выглядела как заместитель начальника без лица, появившийся в книге «Галактический экспресс-999», особенно если смотреть на нее сзади. Рывком распахнув дверь, она крикнула певшим песню людям: «Этот мальчик ищет студента, который лучше всех в мире бросает коктейль Молотова».

Пение резко прекратилось. Все пристально уставились на нас, словно наш внезапный приход расстроил веселье и тем испортил присутствующим настроение. Внутри офиса находилась раскаленная печка, и от нее шло тепло. Возле двери стоял старый диван, а напротив — стол, на котором в беспорядке лежали пластиковая бутылка с макколи, бумажный стаканчик и закуски. Очкарик в полупальто с капюшоном выкрикнул имя какого-то студента. Вокруг него и того, кого он окликнул, сразу образовались две группы.

В это время я совсем потерял интерес к человеку, который лучше всех бросает коктейль Молотова. Мое внимание целиком захватил наполовину съеденный блин, затерявшийся между бутылкой макколи и бумажными стаканчиками. Крапинки зеленого цвета в нем выдавали использованные при приготовлении лук или тыкву, красного цвета — красный перец, а желтый цвет пропекшегося теста — хорошо прожаренную пшеничную муку.

Вскоре кто-то снова затянул песню. Когда я услышал ее вблизи и разобрал слова, стало понятно, что это была песня о гневе и чувстве собственного достоинства крестьянина. Я стоял перед диваном и глотал слюну, но в конце концов, не выдержав, протянул руку к блину и, оторвав от него примерно половину, быстро запихнул в рот. Вопреки моим ожиданиям блин оказался холодным и влажным, но в любом случае он был великолепен!

Люди, не обратив внимания на то, что я съел блин, продолжали петь, кричали что-то друг другу, шумно спорили, доказывая свою правоту. Умяв остаток блина и уже будучи не в состоянии остановиться, я выпил немного макколи. До этого я пробовал только сочжу, выпить макколи и прочувствовать его вкус раньше не представлялось случая, но, как бы там ни было, в тот момент он тоже показался мне очень вкусным!

Вдруг кто-то вскинул руки, словно призывая небо в свидетели, и громко крикнул: «Спросим у брата Сончжэ!» Другой человек, воскликнув: «Аллилуйя! Брат Сончжэ — наш гуру, уж он-то, наверно, знает все!» — ударил в барабан в знак согласия с высказыванием предыдущего человека. В их интонациях чувствовалась некая театральность. Но даже в такое время я, словно пылесос, втягивал в себя через рот лежавшие на столе кальмары и кофе, попадавшиеся под руки луковые кольца и другие закуски. «Это кто еще такой? — раздался чей-то веселый голос в моей голове. — Говорили, что свадьба пышная, а есть нечего, а оказывается, это ты, чудо-мальчик, все съел!» Я поднял голову.

— Это брат Сончжэ! — закричал кто-то в тот же момент.

— Брат Сончжэ! — повторил я вслед за ним.

Остальные студенты принялись наперебой спрашивать:

— Значит, брат Сончжэ был тем человеком, которого ты искал?

Я кивнул.

— Эй, — протянул кто-то недоверчиво.

Студенты кричали, что не может быть, чтобы человек, который должен лишь обтачивать камни, бросает коктейли Молотова, и что они найдут среди своих человека, который лучше всех в мире бросает коктейль Молотова. Из-за этих криков стало шумно, поэтому я, стараясь перекричать гвалт, обратился к брату Сончжэ:

— Брат, у тебя есть деньги?

Я тут же снова услышал его мысли: «Что это, тыква неожиданно отрастила ноги и начала ходить сама?»

— У меня есть все, кроме денег, — сказал я.

«Только меня увидел, а уже говоришь о деньгах, — мысленно укорил меня брат Сончжэ. — Я вижу, тыква полностью облеплена грязью общества».

— Послушайте, я, конечно, не мог как следует вымыться, после того как сбежал от полковника Квона, но я не полностью покрылся грязью. Послушайте, купите мне порцию мантов.

Когда брат Сончжэ посмотрел на меня, в моей голове раздалось: «Кымандо!»[30] Только я услышал это слово, как внезапно нахлынула грусть и на глаза навернулись слезы.

— Что с тобой? Почему ты плачешь? — спросил брат Сончжэ.

Его глаза тоже вдруг покраснели.

— Вы же только что велели мне прекратить.

Уверяя меня, что не говорил подобного, брат Сончжэ протянул мне руку. Тут я понял, что напрасно так подумал про него: на самом деле он просто вспомнил о лавке «Командо», хозяином которой был мистер Ко. В тот же вечер я пошел с ним в ту самую лавку «Командо», находившуюся прямо перед университетом, и съел целых пять порций разных видов мантов. Той ночью я вынужден был стеснить брата Сончжэ, оставшись у него.

Совершенно опьянев от быстро выпитого макколи, сильно покраснев от непонятного жара, я болтал без умолку, пока не наступила глубокая ночь. Мне казалось, что мое тело набито под завязку черными и красными гласными и согласными буквами, точно стенгазета.