Чудо десяти дней. Две возможности. - [157]

— Отметьте это, Спек, — велела издательница.

— Я уже спрашивал мисс Эйкин на прошлой неделе, — отозвался Фрэнсис. — Никаких индейских вождей.

— Какое отношение имеет вся эта чушь к Отису Холдерфилду? — свирепо осведомился шеф полиции. — С меня довольно, мистер Шалански! Если вы тоже…

— Одну минуту, — прервал Эллери. — Что касается смерти Отиса Холдерфилда, джентльмены, то можете возмущаться сколько угодно, но вам никуда не деться от того факта, что, согласно считалке, следующей жертвой должен был стать адвокат и что так оно и вышло. Причем не просто адвокат, а адвокат, погрязший по свою круглую физиономию в деле Мак-Кэби-Харт-Эндерсон-Жакар-Додд. Вы не можете смеяться над этим и игнорировать это. Да, Холдерфилд мог случайно выпасть из окна или выброситься сам, внезапно решив покончить с собой. Но его также мог столкнуть некто, незаметно вошедший в дом. И из этих трех теорий последняя поддерживается нашей злополучной считалкой. Не просите у меня объяснений — я торчу в Райтсвилле, чтобы найти их. Думаю, ваши присяжные, мистер Шалански, смогут только вынести вердикт о смерти в результате несчастного случая. Закон, как правило, отвергает подобные фантастические версии. Но я прошу вас — и вас, Дейкин, — неофициально помнить о ней, имея в виду и последнюю возможность.

— Какую еще последнюю возможность? — буркнул Дейкин.

— Если в Райтсвилле нет индейцев, то в считалке остается лишь один персонаж…

— Еще один? — воскликнул Шалански.

— Не в этом варианте. Но детские стишки и считалки часто существуют в двух версиях. — Все тот же дуализм, подумал Эллери. — Одна из них звучит: «Богач, бедняк, нищий, вор, доктор, адвокат, индейский вождь», а другая — «Богач, бедняк, нищий, вор, доктор, адвокат…»

— «…торговец-шеф» — закончил О'Бэннон.

— Совершенно верно.

Дейкин издал возглас отчаяния, а Шалански развел руками.

— Говоря откровенно, — продолжал Эллери, — если бы я был одним из ведущих торговцев этого города, то не слишком хорошо бы спал по ночам. Но тут есть еще один неприятный момент. Ни в одной из предыдущих смертей не был замешан какой бы то ни было «торговец-шеф». Так что мы не только не можем предотвратить последнюю смерть, но даже не в состоянии догадаться, кого она должна настигнуть. Советую вам, мисс Прентис, — добавил Эллери, обращаясь к серебристой леди, — в интересах душевного равновесия жителей Райтсвилла не сообщать об этом в вашей газете.

* * *

Вечером, шагая по Аппер-Керлинг-стрит под молодой листвой, Эллери обнаружил группу обитателей Хай-Виллидж на дорожке перед домом, который он искал. Здесь собрались и мужчины, и женщины, причем некоторые из мужчин были пьяны. Эллери не понравились их молчаливые настороженные взгляды, и он быстро прошел мимо.

Это был ветхий дом с нуждавшимися в краске стенами, который внутри имел столь же убогий вид. «Если бы обстоятельства сложились иначе, скорее всего, он бы его продал, — подумал Эллери, шагнув в тусклый подъезд, — а теперь дом избавился от него».

Войдя в маленькую гостиную, он застал там Дейкина и Гарри Тойфела. На Тойфеле был поношенный серый свитер, застегнутый на жилистой шее, как будто ему было холодно.

— Проверяю всех служащих Холдерфилда, — проворчал шеф полиции. — Похоже, смерть Отиса опечалила многих в городе. Он не оставил почти ничего, кроме долгов.

— Вот как? — Когда Тойфел повернулся, Эллери остановил его: — Не уходите, Тойфел. Я пришел повидать вас.

Садовник остановился.

— Дом дважды заложен, так что его машину конфискуют, а если всего, что здесь есть, хватит на двести долларов, то я готов их съесть. На его счете сто шестьдесят четыре доллара — ни сбережений, ни ценных бумаг, ни страховки. Конечно, ему должен был поступить определенный доход с состояния Додда, но пройдут месяцы, прежде чем подведут баланс с его долгами, а оставшегося не хватит даже на надгробие. Только братьям Уолдо он был должен больше тысячи долларов за пошив одежды.

— Vanitas, vanitas,[104] а, Тойфел? — промолвил Эллери.

— Живи глупцом и умрешь нищим, — отозвался Гарри Тойфел. — Живи нищим и умрешь глупцом. Конец все равно один. Вокруг нас полно богачей, и каждый может этим воспользоваться.

— Так думал Ник Жакар, — сухо заметил Дейкин. — А по-своему и Отис Холдерфилд. Значит, Гарри, вы не припоминаете никаких слов или поступков Холдерфилда, которые могли бы объяснить его смерть?

Тойфел обнажил десны, и Эллери показалось, что он смеется.

— Не более чем другие смерти.

— Какие? — осведомился Дейкин, просматривая бумаги.

— Дока Додда, Ника Жакара, Тома Эндерсона, мистера Харта, мистера Мак-Кэби.

— Вы тоже думаете, что они связаны друг с другом?

— Может быть.

— Каким образом?

— Не знаю, — ответил Тойфел. — Возможно, через меня.

— Через вас? — Дейкин поднялся. — Что вы имеете в виду?

Тойфел пожал плечами:

— Я работал или собирался работать у них всех, и все они умерли. Теперь говорят, что я — Иона. В другое время меня наверняка бы вываляли в дегте и перьях. — Он сделал паузу. — Пожалуй, на этот раз мне будет нелегко найти работу.

Дейкин задумался над этим, потом решительно закрыл шкаф.

— Я прослежу, чтобы вам не досаждали, Гарри. Конечно, из этого дома вам придется убраться. К ночи или завтра здесь будут люди шерифа.