Чудесная страна Алисы - [11]

Потом почему-то подумала о Воронове. Хотя он даже не был ее пациентом.

Но эти его родственники… Ольга Артуровна не могла точно припомнить, кажется, там были брат и племянник или что-то в этом роде. Но она до сих пор слово в слово помнила то, что они кричали тогда, терпеливо дождавшись ее у ворот:

— Ольга Артуровна, мы к вам… мы вот… мы поговорить…

Там не было особой интеллигентности. Кажется, все они работали на стройке. Простые как жизнь — желания они имели простые:

— А вот нельзя ли… а как бы так сделать… а может…

Все, что угодно, лишь бы завотделением написала «такую бумажку», по которой родственника-шизофреника оставили бы в больнице с концами. А нельзя в больнице — так в богадельне. В приюте, в доме престарелых, в интернате. Все равно где — лишь бы он никогда не вернулся домой.

У них ведь тоже был свой уютный мир.

Ольга Артуровна ответила категорическим отказом.

Но перестать думать об этом не смогла. А каково было бы ей — ей самой — Ольге Артуровне Кенинг, если бы здесь, в ее единоличной квартире жил пациент — брат, муж, любовник?

Впрочем, родственники Воронова особого сочувствия у нее не вызывали. В следующий раз они явились уже с матом-перематом:

— Да ты старая, — тарам-парам, — если не оставишь этого придурка, — тарам-тарам-тарам, — да мы тебя саму… да к себе его в квартиру забирай! Вон, на какой тачке разъезжаешь за наши деньги! Из людей кровь сосешь! А мы с припадочным корячься?! Да за что тебе деньги платят?

С одной стороны — тоже нездоровье, чего от них ждать. А с другой — что бы на их месте испытывала она сама?

С годами Ольга Артуровна, будучи врачом, научилась абстрагироваться. Больные есть больные, а болезнь есть болезнь. Врачи принимают, опрашивают, ставят диагноз в соответствии с МКБ-10, заполняют историю, назначают препараты. Все по правилам, все по методике.

Студенты смеются, врачи, усталые и равнодушные, давно смотрят на пациентов как на предмет. И это правильно, по-другому нельзя. По-другому сама сойдешь с ума.

Человеческая психика — парадоксальная вещь. Она калечит, она же и лечит. Ольга и про себя помнила, как в девятнадцать лет, сидя на практике на опросе пациента, хихикала с соседкой. У мужчины был бред изобретательства: что-то он там говорил про инкубатор для цыплят, который изобрел, в котором те будут вызревать за день и к вечеру вылупляться — новое слово в народном хозяйстве. А они — девчонки — рисовали на бумажках кривых цыплят с выпученными глазками. И давились от смеха.

И еще случай запомнился. Тоже то ли на последнем, то ли на предпоследнем курсе. Был у них преподаватель, что называется, с юмором. Подвел к палате и говорит:

— Кто не засмеется — зачет автоматом.

И открыл дверь.

А там, у окна, сидела тихая, благостная старушка. С таким ясным, осиянным любовью к миру взглядом, что хотелось пасть у ног и уткнуться лицом в ее добрые колени. Старушка посмотрела на студентов, улыбнулась каждому, сморгнула и мягко так, ласково прощебетала:

— Вот… — сказала она, поглаживая себя по животу. — Ребенка жду. Ко мне приходил огненный баран. И теперь я жду от него ребенка, — и всхлипнула от счастья.

Никто не удержался — заржали все.

Стыд за эту нелепость Ольга испытала только годам к тридцати, когда достаточно повзрослела, чтобы задуматься о жалости. Но и это было мимолетно. Потом уже некогда было жалеть — она работала, проводила исследования, писала статьи, нарабатывала имя, изучала и создавала методики.

А теперь, с тридцатилетним опытом за плечами, Ольга пришла к выводу, что всех не вылечить. Да и здоровье — понятие относительное. Много ли они могут, как врачи? Могут ударной дозой нейролептиков снять острый психоз. Вот по сути и все…

Из размышлений ее выдернула разрывающая трель телефонного звонка.

— Да, — устало и недовольно буркнула она, поднеся трубку к уху, даже не глянув предварительно, с кем говорит.

— Ой, Ольга, как хорошо, что я тебя застала! — зачастила в трубку Ксения, и Ольга недовольно зажмурилась.

Они дружили бог знает сколько лет, еще с института, с кафедры. Правда, потом Ксения вдруг сделала крутой, до головокружения, разворот и ушла в гомеопаты. Она была лучшей Ольгиной подругой, самой давней. Но иногда ее кипучая энергия заставляла почувствовать себя неуютно. Хотя, может, Ольга просто начала стареть.

— Я тебе всю прошлую неделю звонила. Ты…

— Я лекции читала, — перебила Ольга Артуровна.

— Ольга, неужели ты опять куда-то летала? — возмутилась Ксения. — Ты портишь свою карму. Я тебе что говорила? Ну ты же взрослый человек, — Ольга хмыкнула, но ту это вовсе не задело, — как можно делать такие глупости? Ты же умная женщина, как можно так легкомысленно относиться к своей жизни?

Ольга сдержала смех и забросила ноги на стол. У нее были холеные ноги. Хотя колени… по коленям уже видно — пятьдесят один. Ни прибавить, к счастью, ни убавить, к сожалению. Унизительная для женщины цифра.

— Ты меня слушаешь вообще? — резко одернула ее Ксения. Она всегда чувствовала, стоило только Ольге отвлечься на секунду.

Та вздохнула с усталой обреченностью:

— Да слушаю-слушаю, куда я от тебя денусь.

— Мало слушаешь, — фраза подразумевала сварливость, но в тоне недовольства не было. Это, как считала Ксения, тоже портило карму. — Приезжай к нам на той неделе. Мы с Нонкой сто лет тебя не видели.