Чудесная миниатюра - [10]

Там по обе стороны от камина с изумительной резьбой висело несколько миниатюр.

Маркиз вспомнил, что уже видел их прежде, но с тех пор картины успели перевесить на другое место. На стенах, отделанных синим бархатом, они выглядели очень красочно и живописно. Принц обратил внимание маркиза на замечательного Ганса Гольбейна с маленькими жемчужинами, свисающими из рамы, и две работы Никласа Хиллиарда — портреты королевы Елизаветы и сэра Уолтера Рэйли. Они были выполнены с поразительным мастерством.

Рисунок на пергаменте демонстрировал всю экстравагантность и великолепие елизаветинской эпохи, а золотые прошивки и кружевные брыжи дали художнику возможность блеснуть своим редким талантом.

— Вы знаете, — с улыбкой обратился принц к маркизу, — что Хиллиард советовал художникам не раздражаться во время работы и не пускать в мастерскую болтунов и сплетников.

— Нам всем не мешало бы так поступать, — рассмеялся маркиз.

— Даже Косуэя нельзя сравнивать с миниатюристами той эпохи. Они совершенно восхитительны, — заявил принц.

Говоря это, он указал на миниатюрный портрет миссис Фицгерберт.

Принц приобрел не менее тридцати работ Ричарда Косуэя, сделавшегося придворным живописцем его королевского высочества в конце прошлого века.

За эти годы художник стал закадычным другом принца, но маркиз его откровенно недолюбливал. Это был самодовольный, дерзкий и, в сущности, ничтожный человек, слепо подражавший всем модным изыскам столичных денди.

Он всегда одевался по последней моде, и карикатуристы окрестили его «художником-миниатюристом Маркони». Прозвище оказалось на редкость удачным и словно прилипло к нему.

У него появились подражатели, доморощенные Маркони, молодые члены Альманак-клуба, известные своими абсурдными и эксцентричными идеями.

Фатовские костюмы Косуэя и особенно его манера постоянно носить с собой саблю смешили окружающих.

В то же время никто не сомневался в его незаурядном уме и способностях, хотя, по слухам, он то и дело попадал в какие-то скверные истории.

Прежде принц Уэльский с утра до ночи кутил с Джоном Филиппом Тернбуллом, братом актрисы Сары Сиддонс. Про него было известно, что он способен «хлестать вино бочками». Не отставал от них и Ричард Косуэй. Недаром про него говорили, что он «превратил свой дом в бордель».

Но теперь разгульной жизни принца настал конец. Близость с Марией Фицгерберт и ее благодатное влияние изменили его характер и ряд привычек.

У него осталось лишь двое близких друзей, которых маркиз, будь на то его воля, не пустил бы во дворец. Они устраивали шумные пирушки, заставляли принца швырять деньги направо и налево, и от этого, конечно, его долги росли с каждым днем.

К счастью, Мария Фицгерберт удерживала принца от участия в кутежах, и, подумав о ней, маркиз вспомнил, что его королевское высочество подарил ей большой алмаз, который она приказала разрезать на две части.

Косуэй написал ее портрет-миниатюру, а потом запечатлел и принца. Они поместили свои изображения в два маленьких медальона, украшенных половинками большого алмаза. Прекрасные бриллианты ярко сверкали в окружении других, более мелких драгоценных камней.

Принц и миссис Фицгерберт поклялись, что всегда будут носить эти медальоны.

Маркиз слышал, как принц несколько раз упоминал, что, когда он умрет, ее портрет похоронят вместе с ним.

Но, признавая его талант художника, маркиз по-прежнему испытывал неприязнь к Косуэю как к человеку.

— О! — внезапно воскликнул принц. — Вот она! Я нашел эту миниатюру.

Он снял со стены миниатюру и передал ее маркизу.

— Ее написал Корнелиус Лэнс, — пояснил он. — Я купил ее несколько лет назад.

Маркиз взял ее и тут же понял, что это портрет Ванессы.

Ему стало ясно, что перед ним работа настоящего мастера. Картина была написана не только технически совершенно, но и с большим чувством.

Лэнс запечатлел прекрасный овал лица Ванессы и притягательную силу ее огромных серо-зеленых глаз, Но, главное, он уловил духовную красоту совсем юной девушки, и это отличало его портрет от множества других, украшающих стены Карлтон-хауза.

Маркиз догадался, что Лэнс создал эту миниатюру, когда Ванессе было пятнадцать или шестнадцать лет.

Он решил, что она мало изменилась и осталась такой же трогательно-беззащитной. Будь она тверже и житейски практичнее, ему не пришлось бы спасать ее от посягательств сэра Джулиуса Стоуна.

Художник сумел точно воспроизвести странный оттенок ее светлых волос, отливавших золотом. Они напоминали волосы Мадонны на миниатюре Ганса Мемлинга, также приобретенной принцем.

Маркиз понял, что принц ждет от него заключения. Немного подумав, он сказал:

— Мне нравится эта миниатюра, сир. И я хотел бы познакомиться с художником.

— Если вы собираетесь обратиться к Корнелиусу Лэнсу, то, может быть, возьмете с собой вот этот портрет Джеймса Первого работы Исаака Оливера, — предложил принц. — Как видите, он нуждается в реставрации, и я как раз хотел попросить Лэнса этим заняться.

— Да, я отвезу ему миниатюру, сир, — ответил маркиз.

Он хорошо знал, что принц всегда найдет поручение для своих друзей. Маркиз чуть заметно улыбнулся и снял со стены портрет Джеймса Первого.