Чудесная месть - [3]

— Да простится мне, если я к тебе несправедлив, — сказал он, — но я думаю, что господь возложил на твою несчастную голову искупление чьих-то грехов. Слушай, Зенон, я прошу ненадолго твоего внимания. Я хочу поговорить с тобой и еще подремать до половины шестого утра — это час, когда я встаю.

— И час, когда я ложусь, если ложусь вообще. Но я слушаю. Не сочтите меня грубияном, дядя. Это просто чрезмерная впечатлительность…

— Отлично. Так вот, я хочу послать тебя в Уиклоу. Сейчас скажу зачем…

— Неважно зачем, — перебил я его на полуслове и встал. — Достаточно, что вы меня посылаете туда. Я выезжаю немедленно.

— Зенон, будь любезен, сядь и послушай, что я скажу.

Я снова опустился в кресло.

— Горячность вы считаете грехом, — сказал я, — даже когда я проявляю ее, чтобы вам услужить. Нельзя ли убавить свет?

— А зачем?

— Это вселит в меня меланхолию, и я смогу слушать вас бесконечно.

— Я сам убавлю. Так достаточно?

Я поблагодарил его и настроился слушать. Я чувствовал, что глаза мои сверкают в полумраке. Я был вороном из стихотворения Эдгара По.

— Так вот послушай, зачем я посылаю тебя в Уиклоу. Во-первых, для твоей собственной пользы. Если ты останешься здесь или в любом другом месте, где можно гоняться за сильными ощущениями, тебя придется через неделю отвезти в сумасшедший дом. Тебе следует пожить на лоне природы под присмотром человека, которому я доверяю. Кроме того, тебе следует заняться делом, Зенон. Это убережет тебя от опрометчивых поступков, а также от поэзии, живописи и музыки, от всего того, что, как мне пишет сэр Джон Ричардс, может принести тебе сейчас только вред. Во-вторых, я хочу поручить тебе выяснить одно дело, которое при известных обстоятельствах может дискредитировать нашу церковь. Ты должен обследовать чудо.

Он поглядел на меня вопросительно. Я не шелохнулся.

— Ты согласен этим заняться? — спросил он.

— «Никогда!» — каркнул я. — Простите, — поспешил я извиниться и сам удивился шутке, которую сыграло со мной воображение. — Конечно согласен. Я слушаю вас.

— Отлично. Так вот, в четырех милях от городка Уиклоу расположена деревня Фор Майл Уотер. Приходский священник там отец Хики. Ты слышал о чудесах в Нокской церкви?

Я молча кивнул.

— Я не интересуюсь тем, что ты о них думаешь, я спрашиваю только, слышал ли ты о них. Значит, слышал. Нет надобности объяснять тебе, что в нашей стране даже чудо может принести церкви больше вреда, чем пользы, если его истинность не будет доказана очевидным образом, столь очевидным, чтобы заставить умолкнуть наших могущественных и злобных врагов. А для этого необходимо, чтобы свидетельства в пользу чуда исходили от их собственных сторонников. Вот почему, когда я прочитал на прошлой неделе в «Вексфордской газете» сообщение о необычайном проявлении божественного промысла в Фор Майл Уотер, меня это несколько обеспокоило. Я написал отцу Хики и приказал ему подробно сообщить мне о происшествии, если оно истинно, если же нет — заклеймить с амвона того, кто пустил эту выдумку, и поместить опровержение в газете. Вот его ответ. Он пишет… впрочем, вначале идут чисто церковные дела, тебе это неинтересно. А дальше…

— Минуточку! Это он сам написал? Как будто не мужской почерк.

— У него ревматические боли в правой руке. Пишет его племянница, сирота, которую он приютил. Она у него вроде секретаря. Так вот..

— Погодите. Как ее зовут?

— Как ее зовут? Кейт Хики.

— Сколько ей лет?

— Успокойся, мой друг, она еще ребенок. Если бы она была старше, поверь, я не послал бы тебя туда. Есть еще вопросы по этому поводу?

— Нет. Я уже вижу ее идущей на конфирмацию, в белой вуали. Олицетворение чистой веры и невинности. Оставим ее. Что же сообщает его преподобие Хики о привидениях?

— Там нет никаких привидений. Я сейчас прочитаю тебе все, что он пишет.

«В ответ на ваш запрос о недавнем чудесном явлении в моем приходе должен сообщить, что я ручаюсь за его подлинность и могу призвать в свидетели не только местных жителей-католиков, но и любого человека из тех, кто знал прежнее местоположение кладбища, в том числе протестантского архидиакона из Болтингласа, который проводит в наших местах полтора месяца ежегодно. В газетном сообщении рассказано не всё и встречаются неточности. Вот как это было:

Четыре года назад в нашей деревне поселился человек по имени Уолф Тон Фитцджеральд, по ремеслу кузнец. Откуда он взялся, никто не знал, семьи у него не было. Жил он один, одевался неопрятно, когда же бывал навеселе, что случалось весьма нередко, то в разговоре не щадил законов, ни божеских, ни человеческих. В общем, хотя о мертвых не принято говорить дурно, это был мерзкий пьяница, богохульник и негодяй. Что еще хуже — он был, как я полагаю, атеистом, так как ни разу не посетил церковь и отзывался о его святейшестве папе еще более гнусно, чем о ее величестве королеве. Вдобавок он был завзятым бунтовщиком и похвалялся тем, что дед его участвовал в восстании 1798 года, а отец сражался вместе со Смитом О’Брайеном[1]. Не удивительно, что в деревне его прозвали Адским Билли и считали воплощением всех смертных грехов.

Как вы знаете, наше кладбище, расположенное на правом берегу реки, знаменито на всю страну, ибо в нем погребены монахини-урсулинки, мученик из Фор Майл Уотер и другие благочестивые люди. Ни один протестант не осмелился пока прибегнуть к закону и требовать погребения на нашем кладбище, хотя здесь скончались на моей памяти двое. Около месяца назад этот самый Фитцджеральд умер от белой горячки, и когда стало известно, что его будут хоронить на нашем кладбище, в деревне началось волнение. Пришлось охранять тело, чтобы его не выкрали и не погребли где-нибудь на перекрестке двух дорог. Мои прихожане были сильно огорчены, когда я разъяснил им, что не имею власти запретить эти похороны, хотя служить по умершему заупокойную мессу я, разумеется, отказался. Так или иначе, вмешиваться я им не разрешил, и 14 июля поздно вечером, в неурочный час, кузнеца похоронили на правом берегу реки. Никаких беспорядков не было. На другое утро все увидели, что