Чудеса Антихриста - [62]

Вдруг в церкви произошло движение. Вошел высокий слепой старик.

— Отец Элиа, — шептали кругом, — отец Элиа!

Отец Элиа был старшина общества слепых певцов, которые по обыкновению собрались здесь. У него были длинные белые волосы и такая же борода, и он был красив, как святой патриарх.

Он, как и остальные, поднялся наверх к патеру Суччи. Он сел около него и прижался лбом к гробнице.

Донна Элвза подошла к отцу Элиа и сказала ему:

— Отец Элиа, вы должны поговорить с синдиком!

Старик узнал голос донны Элизы и ответил ей низким старческим голосом.

— Неужели вы думаете, что я ждал, пока вы мне посоветуете это! Неужели вы думаете, что моей первой мыслью не было пойти к синдику?

Он говорил так резко и отчетливо, что рабочие перестали стучать молотками и начали прислушиваться, думая, что кто-то говорит проповедь.

— Я сказал ему: мы, слепые певцы, образуем общество, и иезуиты уже триста лет тому назад открыли перед нами эту церковь и дали нам право собираться в ней, чтобы выбирать новых членов и разучивать новое пение.

И я сказал ему, что наше общество насчитывает тридцать членов и что святая Лючия наша патронесса, что мы никогда не поем на улицах, а только во дворах домов и в закрытых помещениях, и что мы поем только легенды о святых и погребальные песни, но никогда ни одной легкомысленной песенки, и что иезуит патер Суччи допустил нас в эту церковь, потому что слепые — певцы Господни.

И я сказал ему, что мы разделяемся на recitatores, которые умеют петь только старые песни, и travatores, которые слагают новые.

Я сказал ему, что мы служим на утешение многих на нашем острове. Я спросил его, за что он хочет отнять у нас жизнь.

Потому что бездомные не могут жить.

Я сказал ему, что мы ходим из города в город по всей Этне, но что дом наш в Диаманте, в церкви Лючия, где для нас каждое утро служат обедню. И вот он хочет лишить нас утешения слушать слово Вожие.

Я сказал ему, что однажды иезуиты хотели прогнать нас из нашей церкви, но это им не удалось. Мы получили от вице-короля письмо, которое упрочивало за нами «на вечные времена» право собираться в Santa Lucia in Gesu. И я показал ему письмо. Что же он ответил? Он засмеялся надо мной!

— И никто из других господ не может помочь вам?

— Я побывал у всех, донна Элиза. Все утро меня гоняли от Понтия к Пилату.

— Отец Элиа, — произнесла донна Элиза, понизив голос, — подумали вы обратиться к святым?

— Я молился черной мадонне и Сан-Себастиано. Я молился всем святым, каких я только знаю.

— А как вы думаете, отец Элиа, — продолжала еще тише донна Элиза, — не потому ли дон Антонио Греко получил помощь, что обещал пожертвовать деньги в пользу железной дороги донны Микаэлы?

— У меня нет денег для пожертвования, — печально произнес старик.

— Вам следует подумать об этом, отец Элиа, — сказала Донна Элиза, — так как вы теперь в большой беде. Попробуйте обещать младенцу Христу, что вы сами и все члены вашего общества будете петь и говорить о железной дороге и уговаривать людей жертвовать на нее, если вам удастся сохранить за собой вашу церковь! Мы не знаем, поможет ли это; но надо все попробовать, отец Элиа. Ведь обещать ничего не стоит!

— Я обещаю все, что хотите, — отвечал старик.

Он снова оперся своей головой на черный мрамор гробницы, и донна Элиза поняла, что он произносит обет, чтобы только утешиться в своем горе.

— Должна ли я передать ваш обет изображению Христа? — спросила она.

— Делайте, что хотите, донна Элиза, — отвечал старик.

* * *

В тот же день фра Феличе встал в пять часов и отправился убирать в церкви. Он чувствовал себя таким свежим и бодрым; но вдруг во время работы ему показалось, что Сан-Паскале, стоявший с мешком камней у входа в церковь, хочет ему что-то сказать. Он вышел наружу, но с Сан-Паскале не произошло ничего дурного; напротив как раз в эту минуту из-за Этны поднялось солнце и разбросало по темным склонам горы многоцветные лучи, подобные струнам арфы. Лучи проникли в старую церковь фра Феличе и залили ее всю розовым светом: розовыми стояли древние колонны поддерживающие балдахин над статуей, розовым стоял Сан-Паскале со своим мешком и сам фра Феличе.

«Мы выглядим совсем молодыми, — подумал старик, — нам осталось прожить еще долгий ряд лет».

Но когда он хотел вернуться в церковь, он почувствовал какую-то тяжесть на сердце и подумал, что Сан-Паскале вызвал его, чтобы проститься с ним. Ноги его так отяжелели, что он едва мог ими двигать. Он не испытывал никакой боли, а только страшную усталость, которая могла предвещать только смерть. У него едва хватило сил поставить щетку за дверь ризницы, потом он с трудом дотащился до возвышения перед главным алтарем и лег там, завернувшись в рясу.

Ему показалось, что изображено Христа кивнуло ему и сказало: «Теперь ты мне нужен, фра Феличе».

Он лежа кивнул ему в ответ: «Я готов, я не изменю тебе». Он лежал и ждал смерти, и это казалось ему прекрасным.

Он в первый раз за всю жизнь почувствовал, как он устал. Теперь наконец он может отдохнуть. Маленькое изображение и без него будет заботиться о церкви и монастыре.

Он лежал и улыбался, думая о том, как Сан-Паскале вызвал его, чтобы в последний раз пожелать ему доброго утра.