Что же со мной такое? - [19]

Семейная расстановка всегда базируется на правилах связи, порядка и баланса. Поэтому основным вопросом для меня является следующий: «Где был прерван естественный поток любви?» Я использую эти правила как фон, как схему, от которой я в любой момент могу отойти, чтобы последовать за новыми индивидуальными феноменами. Открытость по отношению к неожиданным вариантам развития имеет для меня то же значение, что и правила связи, порядка и баланса. В процессе расстановки важно показать весь трагизм переплетения и дать ему достаточно места. После того, как переплетение стало очевидным, можно начать двигаться в сторону решения. Демонстрация всего процесса в целом вызывает у клиента настолько глубокий отклик, что он оказывается способен принять и претворить это решение в жизнь.

Пятнадцать лет назад, начиная работать методом семейной расстановки, Берт Хеллингер расставлял только решения, не демонстрируя приведшего к ним процесса. Во многих случаях такие расстановки не имели никакого эффекта. Тогда он понял, что необходимо представлять весь процесс переплетения и высвобождения, чтобы душа клиента могла идти вместе с ним.

Во время семейной расстановки я постоянно задаю себе вопрос: «Каким могло бы быть решение?» Это не означает, что я привязываюсь к какому-то одному решению. Напротив, в ходе расстановки проявляются разные варианты решения, которые я проверяю с помощью заместителей. Если клиент предполагает, что у его матери до отца был другой партнер, то в систему матери ставится его заместитель. По реакции участников расстановки можно определить, насколько это предположение соответствует действительности. Открытость по отношению ко всем происходящим в расстановке процессам является важной предпосылкой успешной работы, в то же время именно она делает ее столь трудной.

Если клиенты активно вытесняют чувства, я часто эмоционально включаюсь в происходящее. Иногда я даже начинаю плакать, когда на самом деле эти чувства должны были бы испытывать клиенты. Мои слезы — не следствие сопереживания, а выражение перенятого чувства, которое не может или не хочет испытьвать клиент. Подобная эмоциональная реакция стала для меня своего рода показателем вытесненных чувств.

Меня часто спрашивают, как я нахожу фразы, отражающие переплетения, и фразы, из них высвобождающие. Возможно, это интуиция. Мне кажется, они приходят из большого опыта, накопленного мною в течение психотерапевтической деятельности и жизни. Однако и у меня бывают в расстановках ситуации, когда я не могу продвинуться дальше. Тогда доминирует чувство: «Я не знаю, что делать дальше, решения нет». В такой ситуации у меня есть два варианта. Я могу поддаться этому чувству и сказать: «Думаю, решения тут нет». Часто в тот момент, когда я соглашаюсь со своей «неспособностью» найти решение, оно обнаруживается. Откуда оно приходит, я не знаю. Второй вариант — это ждать. Я жду и сознательно вхожу в поле между основными заместителями. В поле я чувствую динамику и вместе с тем возможное решение.

Переносы при поиске решений

Впервые феномен переноса был описан Зигмундом Фрейдом. Перенос означает, что мы переносим свои чувства и поведение по отношению к отцу или матери на других мужчин или женщин. Этот феномен наблюдается в основном (но не только) по отношению к начальникам и авторитетным для нас лицам, таким как учителя, врачи и терапевты. Разумеется, я сталкиваюсь с этим феноменом и в семейных расстановках. Злость, которая возникает у клиента по отношению к терапевту, зачастую берет начало в отношениях клиента с матерью или отцом. Как правило, ожидания, направленные на мать (то есть притязание на любовь, внимание и защиту), больше, чем ожидания, направленные на отца. Эти притязания редко бывают удовлетворены, поэтому в том, что касается переноса, с терапевтом, олицетворяющим мать, клиенты ведут себя иначе, чем с терапевтом, олицетворяющим отца. Отцы скорее признаются как авторитеты, поэтому клиенты с большей легкостью принимают их предложения, указания и рекомендации по поведению.

Опыт научил меня тому, что феномен переноса можно с большой пользой применять в семейной расстановке. Это наглядно показывает история Гитти. В этом случае лояльность к судьбе матери была настолько сильна, что для клиентки было невозможно почувствовать злость на мать. Однако в переносе матери на меня, терапевта, ей вполне удалось ощутить злость и благодаря этому несколько отделиться от матери. То есть я невольно оказалась заместительницей матери Гитти, став как терапевт-«мать» объектом для чувств клиентки, которые она перенесла с матери на меня. Так Гитти получила шанс на решение.

Перенос всегда происходит спонтанно. Мы можем обходиться с ним по-разному. Если во время семейной расстановки я замечаю, что клиент начинает переносить на меня свои чувства к матери, я предлагаю ему включить в расстановку мать. Такая стратегия позволяет мне прекратить перенос и направить чувства клиента «по адресу». Иногда это оказывается невозможно, например, потому, что клиент не желает отказываться от переноса и упрекает меня: «Все совсем не так. Тут речь не о моей матери, а о вас!» В подобных случаях мне приходится искать другой путь. В ситуации с Гитти я позволила ей выразить злость, прекрасно понимая, что речь идет о ее отношениях с матерью. Благодаря тому, что я серьезно отнеслась к этому чувству, Гитти впервые получила возможность его выразить. В конечном итоге результат, пусть даже основанный на переносе, оказался настолько позитивным, что я могу только советовать терапевтам с этим работать.