Что я натворила? - [56]

Голос принадлежал рыбаку, стоявшему сбоку. Он мечтал сказать это с того самого момента, как Кейт вошла в паб. Из толпы послышались одобрительные возгласы, кто-то закивал.

— Насильники и педофилы? Да боже упаси! Кому это нужно? — произнесла Кейт с притворным ужасом.

И улыбнулась. Но улыбка эта предназначалась одной Наташе. Только ее подруга знала, что последние несколько лет Кейт провела именно с подобными типами и что, скорее всего, многие в этом пабе были ничем не лучше — такова была суровая действительность. В толпе раздались смешки, люди зашушукались; судя по всему, мнения разделились. Кейт продолжила:

— Я могу заверить вас, что ни в коем случае не хотела бы подвергать Пенмарин какой-либо опасности. Да, у некоторых из тех, кто будет жить в «Перспектив-Хаус», есть судимости, но, во-первых, их будет не больше шести человек, а во-вторых, все они — девушки от шестнадцати до двадцати трех. У бедняжек было не лучшее детство, и, как обычно это бывает с трудными подростками, все вокруг махнули на них рукой, и у них не было шанса себя проявить. К тому же у этих девушек никогда не было возможности жить в таком прекрасном месте, как Пенмарин.

— Что ж, звучит очень мило, но как вы собираетесь их контролировать? — спросил Родни Моррис. И посмотрел вокруг, пытаясь заручиться поддержкой.

— Контролировать? Зачем? Это ведь не дикие звери, мистер Моррис! Это просто девочки, которые заслуживают лучшей участи. Мы будем помогать им, проводить сеансы терапии, чтобы помочь им найти место в этом мире. Так эти девушки смогут адаптироваться в обществе и изменить свою жизнь к лучшему, — продолжила Кейт.

— Терапия? Что значит — терапия? Вы имеете в виду ароматерапию и тому подобное?

Этот вопрос задала продавщица из магазинчика на почте. И хотя она не задумывала его как шутку, паб грянул от смеха.

Наташа шагнула вперед.

— Теперь, я полагаю, моя очередь объяснить. Я много лет преподавала живопись, а потом прошла профессиональную переподготовку и теперь занимаюсь арт-терапией. Я буду работать в паре с нашим психотерапевтом…

Родни Моррис не смог сдержаться и громогласно проорал:

— Угу, кажется, я знаю, куда вы клоните. «Вылечим их рисованием». Замечательно! Только работает ли это? Может, лучше просто отправить их в Диснейленд? В мое время преступники сидели в тюрьме, а не ездили на берег моря к тетенькам, которые бы их жалели.

Родни хихикнул в сжатый кулак. Те, кто поддерживал его мнение, подняли стаканы с выпивкой, как бы крича: «Молодец, мужик, хорошо сказал!»

— В тюрьме? — Наташа с трудом могла удержать свой гнев: она терпеть не могла таких невежд, застрявших в прошлом веке. — Родни, вы, безусловно, в каком-то смысле правы, но в случае этих девочек и девушек речь идет не о наказании. Наши жители уже «наказаны». Мы же хотим, чтобы они излечились от полученной в юности психологической травмы. Молодые люди вообще не очень охотно откровенничают насчет того, что с ними произошло или кто их обидел. Часто они пытаются заблокировать именно те вещи, которые психолог должен вытащить. Так что я действительно даю им билет в безопасную среду. Благодаря арт-терапии у них появляется личное пространство, и они могут рассказать о своих проблемах. Очень часто при арт-терапии эти девушки впервые высказывают какие-то вещи, и как только мы понимаем, в чем кроется проблема, мы осознаем, как им можно помочь.

— По-моему, звучит замечательно, и если вам понадобится помощь или какие-либо расходные материалы, можете на меня рассчитывать, — произнесла пожилая леди в сорочке. Она была местной художницей. Наташа видела ее студию и галерею на набережной.

— Спасибо, да! Это прекрасно, — ответила Наташа.

Родни Моррису явно не нравилось, как развиваются события. Он чувствовал, что его авторитет пошатнулся, и разразился очередной тирадой:

— Достаточно с меня этого бреда. Что дальше? Благотворительное барбекю на пляже в пользу всех страждущих тунеядцев? О, придумал, почему бы мне просто не раздать еду из всех своих ресторанов тем, кого мамочка с папочкой недостаточно любили? — Он фыркнул и повернулся к бару. — Налейте мне еще!

Его соратники из-за стойки подобострастно захихикали. Повисла неловкая пауза. Но тут слово взяла Кейт:

— Мы лишь хотим сказать, что эти девушки приезжают сюда добровольно, потому что хотят изменить свою жизнь, но без поддержки со стороны местных жителей все это будет напрасно. К ним всегда относились как к отбросам, и мне хотелось бы, чтобы здесь отношение к ним было совсем другим. Этим девушкам нужен шанс; я хочу показать им, что жизнь может быть хорошей. Я хочу подарить им надежду.

Никто не слышал, как скрипнула дверь. В бар вошла девушка с тяжелым пакетом, напоминающим пакет для мусора. Видимо, сюда уместились все ее немногие пожитки. Она внимательно слушала слова Кейт. А потом вдруг взяла и вышла в центр помещения. Благодаря своему огромному росту она возвышалась над толпой. Девушка поставила мешок на пол и заговорила:

— Кейт права. Меня с детства все избегали и относились ко мне как к дерьму. Но давайте посмотрим правде в глаза — мне просто не повезло. Некоторым из вас повезло: вы родились тут, и у вас были заботливые родители, а у меня нет. Но я решила изменить свою судьбу. Я поступила в Университет Плимута. Я выучусь на психолога. Еще пару лет назад я и представить себе не могла, что все может так поменяться, но кое-кто дал мне шанс и показал, что у жизни есть и светлая сторона.