Что-то со мной не так - [21]
Больше, пожалуй, ничего такого, что могло раздражать его с самого начала, я придумать не смогла. Все, что приходило мне в голову, казалось не тем. В любом случае я не собиралась и дальше в этом копаться, поскольку, даже если бы поняла, что с его точки зрения со мной было не так, ничего не смогла бы с этим поделать.
В конце нашего разговора он попытался рассказать мне о том, какие у него интересные планы на лето. Теперь, когда мы уже не будем вместе, он собирался отправиться в Венесуэлу к друзьям, которые проводили какие-то антропологические изыскания в джунглях. Я сказала ему, что не желаю слышать об этом.
Разговаривая по телефону, я потягивала вино, оставшееся от большой вечеринки, которая состоялась у меня накануне. Повесив трубку, немедленно сняла ее снова и сделала серию звонков, а разговаривая, прикончила одну из оставшихся бутылок и начала другую. В этой вино оказалось более сладким, чем в предыдущей, и я его тоже прикончила. Сначала я поговорила с несколькими людьми, жившими здесь же, в городе, потом, когда стало слишком поздно, стала звонить знакомым в Калифорнию, а когда было уже поздно звонить и в Калифорнию, позвонила в Англию кому-то, кто только-только встал с постели и не был слишком расположен разговаривать.
Между звонками я иногда подходила к окну, смотрела на луну, которая находилась в первой четверти, но светила чрезвычайно ярко, думала о нем, и мне в голову пришло: интересно, когда я перестану вспоминать о нем каждый раз, глядя на луну? Причина, почему я подумала о нем, увидев луну, заключалась в том, что в течение первых пяти дней и четырех ночей, которые мы провели вместе, луна прибывала и дошла до фазы полнолуния. Ночи стояли ясные, мы были за городом, где на небо обращаешь больше внимания, и каждую ночь рано или поздно вместе выходили на свежий воздух отчасти для того, чтобы оказаться подальше от некоторых членов наших семей, находившихся в доме, а отчасти просто ради удовольствия побродить по лугу или лесу под лунным светом. Проселок, взбегавший от дома вверх, к лесу, изобиловал корнями и камнями, поэтому, спотыкаясь, мы постоянно сталкивались и все теснее сжимали друг друга в объятиях. Мы говорили о том, как чудесно было бы вынести кровать на луг и лежать на ней под луной.
Когда наступило следующее полнолуние, я уже была в городе и наблюдала за луной из окна своей новой квартиры. Я думала о том, что мы вместе уже месяц и что этот месяц тянулся очень долго. Потом каждый раз в полнолуние, глядя, как лунный свет сияет на густой листве высоких деревьев на заднем дворе, на плоских просмоленных крышах и голых деревьях, а зимой – на заснеженной земле, я думала, что вот прошел еще месяц, иногда они проходили быстро. Иногда медленно. Мне нравилось таким образом вести счет месяцам.
И он, и я, судя по всему, всегда считали время в ожидании того дня, когда снова будем вместе. Это было одной из причин, по которой, как он сказал, дальше так продолжаться не могло. Может, он и прав: еще не поздно, мы станем просто друзьями, и время от времени он будет разговаривать со мной через большое расстояние главным образом о своей работе или о моей работе, и будет давать мне хорошие советы или помогать составить план действий, если возникнет необходимость, и будет называть себя как-нибудь вроде «твой éminence grise[2]».
Когда я закончила обзванивать знакомых, от вина у меня так кружилась голова, что я не смогла бы уснуть, поэтому включила телевизор и стала смотреть какую-то полицейскую драму, какие-то старые комедии положений и под конец шоу о разных необычных людях, живущих в разных концах страны. Выключила телевизор я только в пять часов утра, когда небо уже посветлело, и тут же заснула.
Скажу честно, к тому времени, когда ночь закончилась, меня уже не волновало, что со мной не так. В такой ранний утренний час я обычно выплываю из подобия длинного дока на простор воды, где меня уже не трогают подобные заботы. Но потом, в течение дня, или следующего, или через день, непременно приходит время, когда я снова задаю себе этот трудный вопрос – иногда один раз, иногда снова и снова. Это бесполезный, в сущности, вопрос, поскольку я не тот человек, кто может на него ответить, а все остальные, кто попытается, предложат самые разные ответы, хотя, конечно, все они смогут что-то добавить к правильному ответу. Если вообще существует правильный ответ на подобный вопрос.
Зарисовки из жизни Василия
1
Василий был человеком, составленным из множества разных частей, переменчивым, непостоянным, порой амбициозным, порой впадающим в ступор, порой задумчивым, порой нетерпеливым. Он не был человеком привычки, хотя хотел им стать, пытался выработать какие-нибудь привычки, радовался сверх меры, когда обнаруживал нечто, что действительно на какое-то время казалось ему необходимым и обещало превратиться в привычку.
Был период, когда он по вечерам после ужина сидел в своем кресле с подголовником и находил это приятным. Когда-то он получал огромное удовольствие, выкуривая трубку с душистым табаком и размышляя о том, что случилось с ним за день. Но вскоре уже страдал от ветра и не мог усидеть на месте; трубка тоже постепенно вышла у него из обихода: она почему-то постоянно вспыхивала и гасла, и через какое-то время он перестал притворяться, будто праздно о чем-то размышляет.
Несколько рассказов известной современной американской писательницы Лидии Дэвис. Артистизм автора и гипертрофированное внимание, будто она разглядывает предметы и переживания через увеличительное стекло, позволяют писательнице с полуоборота перевоплощаться в собаку, маниакального телезрителя, девушку на автобусной станции, везущую куда-то в железной коробке прах матери… Перевод с английского Е. Суриц. Рассказ монгольской писательницы Цэрэнтулгын Тумэнбаяр «Шаманка» с сюжетом, образностью и интонациями, присущими фольклору.
Место действия новой книги Тимура Пулатова — сегодняшний Узбекистан с его большими и малыми городами, пестрой мозаикой кишлаков, степей, пустынь и моря. Роман «Жизнеописание строптивого бухарца», давший название всей книге, — роман воспитания, рождения и становления человеческого в человеке. Исследуя, жизнь героя, автор показывает процесс становления личности которая ощущает свое глубокое родство со всем вокруг и своим народом, Родиной. В книгу включен также ряд рассказов и короткие повести–притчи: «Второе путешествие Каипа», «Владения» и «Завсегдатай».
Благодаря собственной глупости и неосторожности охотник Блэйк по кличке Доброхот попадает в передрягу и оказывается втянут в противостояние могущественных лесных ведьм и кровожадных оборотней. У тех и других свои виды на "гостя". И те, и другие жаждут использовать его для достижения личных целей. И единственный, в чьих силах помочь охотнику, указав выход из гибельного тупика, - это его собственный Внутренний Голос.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
«Да будем мы прощены» – одна из самых ярких и необычных книг десятилетия. Полный парадоксального юмора, язвительный и в то же время трогательный роман о непростых отношениях самых близких людей.Еще недавно историк Гарольд Сильвер только и мог, что завидовать старшему брату, настолько тот был успешен в карьере и в семейной жизни.Но внезапно блеск и успех обернулись чудовищной трагедией, а записной холостяк и волокита Гарольд оказался в роли опекуна двух подростков-племянников – в роли, к которой он, мягко говоря, не вполне готов…Так начинается эта история, в которой привычное соседствует с невероятным, а печальное – со смешным.
«Арктическое лето» – так озаглавил свой последний роман классик английской литературы XX века Эдвард Морган Форстер. В советское время на произведения Форстера был наложен негласный запрет, и лишь в последние годы российские читатели получили возможность в полной мере оценить незаурядный талант писателя. Два самых известных его романа – «Комната с видом на Арно» и «Говардс-Энд» – принесли ему всемирную славу и входят в авторитетные списки лучших романов столетия.Дэймон Гэлгут, сумевший глубоко проникнуться творчеством Форстера и разгадать его сложный внутренний мир, написал свое «Арктическое лето», взяв за основу один из самых интересных эпизодов биографии Форстера, связанный с жизнью на Востоке, итогом которого стал главный роман писателя «Путешествие в Индию».