Что-то смешное : Серьёзная повесть - [21]

— Понимаю, — сказал Ивен. — Завтра же я позвоню этому человеку. Завтра воскресенье, поэтому он скорее всего будет дома. И перезвоню тебе сразу, как только переговорю с ним.

— Весь день я буду подле дома, — сказал юноша. — Надеюсь, это получится.

— И я надеюсь, — сказал Ивен. — Позволь мне принести тебе еще пива.

Открывая за столом новую банку и наполняя стакан, Ивен видел, что Коди Боун разговаривает с Рэдом. Рэд был немного в стороне от других и стоял перед Коди, сидящим спиной к столу со стаканом скотча со льдом в руке. Ивен не все расслышал, однако уловил, что его сын расспрашивает Коди о личном опыте Коди насчет гнева.

Через некоторое время к Ивену и Барту присоединился Уоррен Уолз, который без предисловий сказал:

— Что ж это происходит? Ты можешь сказать мне, Барт? А вы, Ивен?

Сын Коди смеялся, — быть может, потому, что был взволнован мыслью о кругосветном путешествии. Или потому, что вопрос этот был таким странным. Ему определенно еще не доводилось слышать подобное от Уоррена Уолза. Барт повернулся к Ивену, словно настаивая на ответе.

— Ну, Уоррен, — сказал Ивен, — думаю, я знаю, что вы имеете ввиду.

— То же, что и все, — поспешно сказал Уолз.

— Я знаю, — сказал Ивен. — И ответ вы знаете как никто другой.

— Я? — сказал Уолз. — Я знаю? Я не знаю. Не думаю, чтобы знал вообще. Я был уверен, что нет, но если поразмыслить, то, может, и знаю. Может, всегда знал. Может, в самом деле знаю.

— Ну, если знаете, — сказал Барт, — скажите мне, потому что я не знаю.

— О, нет, — сказал Уолз. — Я знаю для себя, а тебе придется выяснять это для себя самому.

— Ну, тогда скажите мне, что это такое для вас, — не унимался Барт.

— Почему я должен? — сказал Уолз. — Если бы тебе теперь был двадцать один год, я мог бы кое-что рассказать тебе об этом, но, поскольку это не так, я не могу сказать тебе ничего.

Барт разразился смехом. Уолз тоже засмеялся, но только он один продолжал смеяться взахлеб. Подошла Фанни и стала перед ним.

— Чему ты смеешься? — спросила она.

— Иди туда и играй, — сказал Уолз своей дочери с насмешливой строгостью, которая, возможно, вовсе не была насмешкой, а чем-то таким, что он давно хотел сделать.

— О, — сказала Фанни. — Хорошо. Я подумала, что это шутка, которую ты можешь мне рассказать.

И тотчас спокойно ушла.

— Заведи себе трех дочерей, и у тебя появятся еще три жены, — сказал Уолз Ивену. — Хочет знать, почему я смеюсь. Четыре жены — много для одного мужчины. — Он посмотрел на свой стакан, как будто видя его впервые. — Что это вообще такое? — неожиданно повторил он. Затем взглянул на Ивена — в его глазах были беспокойство, страдание и стыд — и сказал: — Я больше не могу пить, черт побери. Кажется, я пьян. — Он залпом опорожнил свой стакан и добавил: — Боже, ничего, что я слегка пьян?

— Если так, то я могу доставить домой вас и вашу семью, в полной сохранности, — сказал Барт.

— О, черт, — сказал Уолз. — Может, и вам налить заодно? — предложил он Ивену.

Ивен протянул ему свой стакан. Когда Уолз двинулся к столу, Барт заметил, что он и в самом деле пьян.

— Я никогда раньше не видел его таким, — сказал Барт. — Я имею в виду, таким веселым. Он всегда держался немного натянуто. Вы знаете, как это бывает в таком городке, как наш. Шесть-семь семей время от времени обмениваются визитами. Ну и каждый раз, когда Уоррен и Мэй посещали Коди, и я тоже был там, он всегда был… ну, немного не в настроении. Я думаю, что вы положительно на него повлияли. Я имею в виду…

Внезапно его смутило то, что он неучтиво говорит о человеке, который вдвое старше его.

— Должно быть, я сам немного пьян, — сказал он застенчиво. — И слишком разболтался от бокала пива. Или это потому, что я взволнован идеей этого путешествия.

Вернулся Уолз с выпивкой Ивена. Барт отошел поговорить с Фэй Уолз, словно показывая Ивену, что он отлично понимает: нужно умолкнуть и уйти.

— Хочу вот что сказать, — порывисто заговорил Уолз. — Надеюсь, ты не будешь возражать. Это так. Я знаю, у тебя тяжелое время. Знаю, потому что у меня тоже. Я понимаю все это дело. Я не хотел приходить. Я придумал оправдание, что дети хотят уехать. Ну, если я могу что-то сделать — и не думай, что я не знаю, каким дураком я должен казаться — ну, я не могу представить, что я мог бы сделать. Я бы не смог ничего сделать для себя, не говоря уже о ком-то другом. Что я имею в виду — ну, к черту это. Забудь это. Извини, что заговорил об этом. Посмотри на эту чертову девчонку, мою среднюю. Стоит себе на голове. Так может простоять целый час, если захочет.

— Она очаровательна, — сказал Ивен.

— Я без ума от нее, — откликнулся Уолз. — Думаю, я дам ей знать об этом.

Он подошел к девочке, стоящей на голове, поставил свой стакан на газон и попытался встать на голову рядом с ней. При первой попытке он вернулся на ноги. Он попытался еще раз, на мгновение это ему удалось, но он тут же опрокинулся на спину. Сосредоточился, снова попытался, однако чувствовалось, что он устал. Его жена и Суон с улыбкой наблюдали за ним. Девочка, все еще стоящая на голове, каждый раз, когда ее отец терпел неудачу, посмеивалась, а потом сказала:

— Ты не сможешь это сделать, папа. Ты слишком толстый.