Что-то было в темноте, но никто не видел - [2]

Track

Slow

Time rec

И еще с десяток кнопок в таком же роде.

Рядом с ним инфанта повторяла как заведенная: «Ну что? Ну что?»

Повар был вынужден признаться, что ну — ничего. Это устройство вдохновляло его не больше подпорченных мясных обрезков.

Инфанта нахмурилась. В ее глазах над незабудками пронеслась эскадрилья военных вертолетов. Повар понял, что лучше ему ретироваться к кастрюлям.

Ненависть горничной росла по мере того, как росла инфанта.

Она знала, что девушке в конце концов прискучили улитки, слизняки и мухи без крылышек.

Все это засохло в коробочках, к которым инфанта больше не притрагивалась. Теперь она прятала у себя в комнате другие игрушки.

Стайку красных рыбок. И нескольких котов, пойманных за оградой виллы, — она запирала их в шкафу, привязав капроновыми шнурочками за шеи для пущей надежности.

Не раз горничная видела, как инфанта зажимала красную рыбку между большим и указательным пальцами, пока та не переставала трепыхаться и не всплывала кверху брюхом. Еще она видела, как та связывала котов и втыкала в них иголки. Или защемляла им лапы дверцей шкафа.

Все это горничная видела. И в такие минуты глаза инфанты напоминали ей два плевка на тротуаре. А ее милая улыбка казалась страшнее оскала рваной раны.

Отец инфанты расхаживал взад-вперед по паперти собора.

Он уже предупредил съемочные группы с телевидения, что дочь немного запоздает из-за пробок, и предложил пока снимать подъезжающих гостей.

Но протоиерей был в курсе дела. Пробки пробками, а инфанте давно пора появиться. Видно, что-то случилось.

Наконец протоиерей с отцом инфанты позвонили на виллу; трубку взяла горничная и сказала, что инфанта еще дома, неумытая, неодетая, в своей спальне, заперлась на ключ с поваром и не велела ее беспокоить.

Отец почувствовал, как у него в желудке зашевелила фиолетовыми щупальцами тошнота.

С горничной он поговорил строго и решительно. Приказал ей подняться в покои инфанты, на душ и макияж наплевать, всунуть ее в платье и гнать немедленно в собор. С этими словами он повесил трубку и выругался по-каталонски.

Горничная не любила, когда с ней разговаривали в таком тоне. И вообще, ей хуже горькой редьки надоела вся королевская семейка. Она видела, как повар вышел из спальни и ему на смену вошел шофер. Ее от всего этого с души воротило.

И она решила, что, прежде чем подняться к инфанте, ей необходимо пропылесосить ковер в большой гостиной.

Шофер, едва войдя, понял, что повар не соврал: дело было неладно. Инфанта стояла на коленях перед видеомагнитофоном. Пеньюар свисал с ее плеч и норовил вот-вот соскочить. Волосы прилипли ко лбу, как длинные водоросли.

Это зрелище возымело на шофера странное действие. Ему вдруг ужасно захотелось отведать хоть кусочек инфанты.

Телевизоры всего мира начали показывать колонну лихорадочно гудящих автомобилей, с трудом пробивающихся сквозь людскую гущу.

Машины «скорой помощи» и пожарные, красные, как плащи тореадоров, примчались на всех парах, чтобы оказать помощь первым потерявшим сознание в толпе.

Сердца стариков переносили жару хуже улиток, а младенцы обезвоживались быстрее созревших плодов во фруктовых садах.

Протоиерей с отцом инфанты встречали гостей.

Короля Швеции с супругой.

Короля Норвегии Олафа.

Королеву Нидерландов.

И герцогиню Йоркскую, которая походила на огромного омара, пускала слюни и передвигалась в инвалидной коляске.

Собор был уже на три четверти полон. Гости рассаживались в отведенные им кресла, орган начал разогреваться токкатами.

А инфанты все не было.

Отец и протоиерей совсем извелись от тревоги.

И решили позвонить на виллу еще раз.

Шофер тоже мало что понимал в видеомагнитофонах.

К тому же присутствие инфанты волновало его сверх меры.

Аппаратуры он и не видел толком. Он видел только кусочек инфантиной груди, высунувшийся из-под пеньюара и словно звавший на помощь. Шоферу страшно хотелось помочь ему выбраться. Так хотелось, что он отдал бы за это свое место шофера и даже жизнь.

Было слышно, как внизу горничная орудует пылесосом. Он подумал, что под этот шум и грохот ничего не будет слышно, если швырнуть инфанту на кровать и показать ей кое-что, достойное ее.

Шофер встал. Очень довольный тем, что принял решение: он изнасилует инфанту, а потом можно и умереть.

Он сказал инфанте, подойдя к ней вплотную, что в Play, Rec, Ffrw, Rew и Pause он ни черта не понимает, зато кое в чем другом очень даже силен.

Но не успел он договорить, как дверь открылась.

В спальню вошел охранник виллы — в плечах шириной с дамбу, а ростом с две многоэтажные башни, поставленные друг на друга.

Шофер отступил на шаг, другой, третий и слегка пошатнулся — его план изнасилования растаял как туман на горизонте. Охранник шагнул вперед и извинился перед инфантой за беспокойство. Ему только что звонил ее отец, он не смог дозвониться до горничной. Из-за шума пылесоса та ничего не слышала. Так что отец позвонил ему, охраннику, в будку и попросил передать дочери, что все — гости, журналисты и публика — уже собрались. И ждут только ее.

Вихрь гнева взметнулся в ответ в глазах инфанты, яростный и страшный вихрь, готовый вырваться прямо на охранника.

Шофер, со своей стороны, решил, что ему пора вернуться к машине.