Что тебя ожидает после смерти - [55]

В этих условиях, ад — наиболее приемлемое состояние для проклятых, то, которое соответствует лучше всего их глубокой реальности, той, которую они заменили на ту, которой они обладали в Боге; "иметь" созвучно у них с "быть". Но, тогда не видно, почему эти несчастные были бы освобождены от этого, так как этот переход смог бы только причинить им ущерб, их наказать ещё больше, объективно и даже субъективно. Если спрашивают у католической Церкви: «Их наказание, длится ли оно навсегда?», она может ответить только это: «Бог мне ничего не открыл о том, что касается крайних границ или о конце их осуждения; там где Откровение молчит, мне нечего сказать. Я только знаю, что Христос, ум Которого я имею, не говорит ни слова об амнистии». Без сомнения, когда Спаситель говорит о "вечном" огне, слово, очень определённое, которое Он заимствует у еврейской теологии, не имеет смысла "постоянный". Оно не выражает временнОй нескончаемой последовательности, бесконечности срока; но выражает ли оно более бесконечность пребывания в бытии, реальность, которая превосходит время? Как мы это видели, прилагательное aïônios относится обычно, в мессианских спекуляциях, к такой строго определенной "диспенсации"[67] и может, следовательно, переводиться: для всей диспенсации или: совпадающий с веком (английский язык имеет слово co‑eval[68]).

Но надо заметить сразу же, что Спаситель употребил тот же эпитет, и в том же контексте, для того, чтобы охарактеризовать судьбу избранных и судьбу проклятых. Если "жизнь" есть "вечная", в метафизическом смысле "радикально вневременного", то наказание также; если, напротив, наказание сосуществует лишь некоей определенной диспенсации, то небесное блаженство также длится лишь (какое‑то) "время" (Мф 25:46). С другой стороны, aïônios, который 71 раз фигурирует в Новом Завете, имеет там обычно смысл «принадлежащий мессианскому веку», без того чтобы когда‑либо срок этого "эона" был уточнён, даже неопределённо. Речь идет, иногда о диспенсации, продолжающейся бесконечно, иногда о последовательности "эонов", без всякого намёка на её окончание. Мы находим этому понятию эквивалент — разумеется, mutatis mutandis (с необходимыми поправками) — в некоторых мерах заключения в тюрьму: "королевский указ о заточении без суда и следствия", определяющий заточение в тюрьму «на срок с соизволения Его Величества» (формулировка существует ещё сегодня в английской юриспруденции: detained during the King' s pleasure); в Бельгии, некоторые виды содержания под стражей в силу «закона о социальной защите». Там речь идёт о наказаниях, конечно не бесконечных, но неограниченных (вспомним вселенную Эйнштейна, "неограниченную", но "не бесконечную"). В главе 25 Евангелия от св. Матфея, градация наказаний очевидна: «неразумные девы» исключены, выброшены во тьму внешнюю (стихи 10–12); будут «плач и скрежет зубов» par excellence (в полном смысле слова) (стих 30); наказание будет aïônion (вечным) (стих 46).

Некоторые отрывки действительно, кажется, были интерпретированы немного торопливо; там прочитали утверждение бесконечного времени: ошибочно, по нашему мнению. Например: «Червь их не умирает, ни огонь их не угасает» (Мк 9:48). Но предполагаемая идея, если соотнестись с Исаией, который её выражает впервые, не является нескончаемость, но непрерывность, то, что не прерывается. Другие отрывки, кажется, предполагают освобождение: «Ты не выйдешь из тюрьмы, пока не отдашь до последнего кодранта» (Мф 5:26). Но там идет речь о притче, о метафорическом выражении и Христос не пользуется этим конечно, чтобы внушить надежду грешнику! Впрочем очень вероятно, что здесь речь идёт о промежуточном состоянии, для душ, которые надо "очищать"… Это ещё вопрос также, есть ли долги, которые можно заплатить; это зависит одновременно от пассива и актива должника! Эта притча рассказана впрочем — редкая вещь — без "ключа". Но что касается долга греха, то кто, среди людей в состоянии, своими собственными средствами, расплатиться за него по отношению к Богу?

Временно подведём итоги: то, что будет следовать, если можно сказать, за связью времени, когда человечество всё в целом перейдёт из настоящего состояния в «грядущий мир», мы об этом не знаем абсолютно ничего. Сегодня, это — царство количества, следовательно последовательности для существований, неспособных отдаваться самим себе сразу, и в полноте. Становление соответствует несовершенному, тому, что должно осуществить свой конец через многократное приближение. Но «когда придет совершенное» (1 Кор 13:10)? Было бы неосторожно поэтому, когда мы читаем эти отрывки Евангелия, где кажется утверждаемым бесконечный срок наказания, из этого извлекать окончательные теологические утверждения.

С другой стороны, то, что мы знаем о моральной природе, о "характере" Бога, приносит нам убеждение, очень твёрдую уверенность, что Он не будет наказывать никого больше, чем это строго необходимо: до такой степени, что, если, гипотетически, могла бы найтись в аду душа, способная повернуться к Богу, чтобы раскаяться, чтобы оставить свой мятеж, своё противление любви и святости, она прекратила бы немедленно быть наказываемой, как она ею была до тех пор. Опять же чисто гипотетически, можно утверждать, что, если бы существовал метод — единственный — чтобы вернуть к добру проклятых, то он назывался бы адом; тем более, что Творец — который «не получает удовольствия от смерти грешника, но чтобы он обратился и жив был» (Eзек 33:11) — не отказался бы ни от какого усилия, ни от какого труда, чтобы достичь этого счастливого конца. Но может ли Он сделать больше, чем «отдать Сына Своего»? Во всяком случае, Откровение учит нас, что земной жизни, одной, достаточно, чтобы определить нашу моральную ценность, чтобы направить нас к окончательной ориентации смерти. И богодухновенное Писание научает нас, что Суд "последнего дня" является решающим, что он имеет абсолютную ценность в моральном порядке: моральная жизнь тогда прекращается. Наконец, в словах Иисуса Христа, по поводу судьбы, уготованной избранным и отверженным, ничто не указывает на то, что судьба одних должна быть более преходящей, чем судьба других.