Что тебя ожидает после смерти - [54]

(истинствующе в любви)), на латыни: amando veritare (осмелимся выковать необходимое слово).

В этой сверхъестественной "справедливости", потерянной для нынешнего языка, воздаяние, которое состоит в том, чтобы рассматривать каждого согласно его заслугам и его потребностям, является элементом исключительной важности. Если потерять его из виду, то ослабленная власть предается, гнется, ухудшается и, покончим с термином, становится сообщницей зла, безнравственной. Господь наш не стесняется следовательно сказать, что зло, сделанное избранным, будет отмщено (Лк 18:7); св. Поль не прибегает к другому языку (2 Фес 1:6–8). Св. Иоанн видит огромную толпу искупленных, воспевающих Аллилуия, потому что Бог, «чьи суды истинны и праведны», осудил «Вавилон» согласно его заслугам (Откр 19:1–3).

XXIX. Ад и Божественная любовь

Мы приходим к аналогичным взглядам, если мы рассматриваем последствия божественной agapê[66], так как не можем допустить, чтобы в Боге любовь и справедливость стремились к различным, даже противоречивым целям. Сказать что «Бог есть Любовь» меньше всего на свете означает, что Святой, Совершенный, будет "машиной для любви" (само выражение абсурдно), так, что Он выказывает ко всем своим созданиям одну ту же любовь «серийного производства». Так как Он один только достоин любви, Он может любить в них лишь то, что Он в них обнаруживает от Самого себя. И, главным образом, Он обязан любить только то, что заслуживает любви. Мы не скажем, чтобы не повторять старое пошлое выражение, что грех может рассматриваться как "любезный"; совсем наоборот! Потому что — Любовь, Бог, Добро, распространяющее Себя, может только питать отвращение ко греху, онтологической лжи, похитителю позитивности, и который в качестве платы, предлагает его наемникам смерть. Поэтому, если некоторое создание, ангельское или человеческое, идентифицирует себя со грехом, Бог может только его ненавидеть, пока оно будет предлагать греху в себе самом простую ненавистную возможность, бесценный дар — истинное антисоздание — конкретного присутствия. Сатана вырвался добровольно, со всеми его сообщниками, из божественной орбиты; с тех пор Любовь, если она оказывается вынужденной занимается этими созданиями, может проявиться только под видом ненависти. Именно потому что Творец любит, в Сатане и в проклятых, то, чем они были, их подлинное, настоящее существо, их первое соответствие божественному декрету о них, эхо (частичное, но истинное), которым они были по отношению к Слову, образ и подобие Лика, которые составляли их первоначальную идентичность, Он должен питать отвращение к тому, чем они стали. Чем больше Он любит их сущность исконную и первоначальную, жизнь, которой вечно они обладали в Глаголе, и которую они предали, отрезав корень, который их соединял с Бытием, тем больше Он должно испытать отвращение ко лжи, которой они стали, к этим убийцам их самих, божественной идеи в них, к этим противо–себя, к этим анти–я, которыми их создание, их выброс (katabolê, говорит Новый Завет) в "историческое" существование сделал из них.

И Любовь остается Сама собой, остаётся верной Самой себе в своих отношениях с проклятыми. Она не отказывается от себя в ущерб их. Она действует, напротив, нормально, в соответствии со своей природой, проявляя к ним свой ужас, свой гнев и свое отвращение, в их собственных интересах, как и в интересах других созданий, которым они нанесли ущерб, так как если универсальный порядок нарушен в одном пункте, от этого страдает общая структура. Ад и его муки есть следовательно последнее средство Любви, и Она к нему прибегает, будем в этом уверены, лишь с самым глубоким страданием, с болью Отца, который видит как погибают его дети, восставшие против той самой руки, которая их спасла бы. Но, если Она не может оставить отверженных в этом решении, которое они несут на самих себе, не раскаиваясь не испытывая тревоги, о чём свидетельствует пророк (Исаия 63:9), Она это делает, однако, без тени колебания, твёрдо, даже с удовлетворением, потому что Она есть Правосудие и Святость, потому что Она знает, что по отношению к душе, впадшей на эту неизмеримую степень извращенности, отношение одновременно самое справедливое и самое милосердное состоит в том, чтобы ее отвергнуть.

Любое другое поведение по отношению к ней нанесло бы ей лишь бесконечный вред, была бы преступлением по отношению к её истинной идентичности. Итак, Бог не желает ей никакого вреда, не мог бы решиться на подобное преступление, не хочет ей никакого зла, хотя она парализует своим бунтом всякую божественную попытку сделать ей добро. Такова, какова она есть, такой Он довольствуется её оставлять. Как ни трудно понять, каким бы невероятным не могло бы нам сегодня показаться отказ от обжалования, на "небе", очень любящей матери в осуждении её собственного сына, инстинкт христианской веры нас уверяет, что она согласится с решением, которое Христос произносит о нём, и даже что она за это признательна: «Тебе одному, Yahweh, принадлежит милосердие; так как Ты воздаёшь каждому по делам его» (Псалом 61:13).