Что там впереди, за поворотом? - [15]

– Нет, – решительно ответила Таня, – ещё на одну "Лунную сонату" времени не остаётся.

Какая солидарность.

– Не остаётся, говоришь?! А делать глупости на каждом шагу – это что, смысл жизни?

Таня осторожно кладет на моё лицо свою ладонь и ласково говорит:

– Пожалуйста, не  кричи на нас, а толково всё объясни. Мы вправе высказать своё мнение.

Мне вдруг расхотелось вообще говорить. Не снимая ладонь с моих губ, Таня зевнула и сказала:

– Лола, пойдём спать. Мы сегодня устали. Я чуть Сашу не утопила.

– Как же это? - ужаснулась Лола.

– Пойдём, пойдём, расскажу.

Таня ласково провела по моему лицу и прошептала: «Ты, папа, не сердись».

– Да я ничего. Вам в палатке не холодно будет, а то я одеяло с плота принесу?

Девочки запротестовали и залезли в палатку.

Меня разбудила музыка. Сел. Огляделся. Прислушался. Очень темно и очень тихо. Музыка. Приснится же такое. Нет. Не приснилось. Отчётливо слышны тихие, чистые, странные звуки. Ни аккордеон, ни органола так не звучат. Неужели губная гармошка?! Исполнитель не то разучивал, не то забавлялся. Заиграет – смолкнет, заиграет – смолкнет.

Разные музыкальные фразы песни Джона Леннона "Каждый день".

Вот это дом отдыха! И днём, и ночью карнавал, как в Рио-де-Жанейро. Надо посмотреть.

Спотыкаясь о корни и кочки, осторожно пробираюсь через кусты. Различаю светлую ленточку тропинки. Иду по ней. Музыка не пропадает, но и громче не становится, лишь чище и звонче. И вдруг чаща леса кончилась. Я остановился. Прислушался. Музыка только что смолкла. И вдруг где-то совсем рядом послышались голоса мужчины и женщины.

– Боже мой, какая я дура!

– Ты жалеешь?

– Нет, милый, нет. Я о другом. Я ведь, дура, была уверена, что жизнь – это сто лет, а оказывается – две недели...

– Ты права…

– Завтра приеду, и за работу...

– Но тебе же на работу ещё не скоро...

- Пустые бутылки по квартире собирать. Он их сейчас там много наставил и в ванной, и где придётся.

– Мы встретимся? «

– Ты же знаешь... Завтра ведь жизнь кончится, а «мертвые сраму не имут»…

А я карнавал хотел посмотреть. Осторожно иду обратно.

Когда учился в институте, было такое и у меня. Но она мне сказала: «Если счастье приходит легко, оно и уходит легко. Я любила тебя, как могла, пойми, как могла. Ты ведь мне не чужой. Не грусти. Звони. Я откликнусь». Я не знаю. долго ли у неё это уходило, а я ещё долго не мог прийти в себя, но... не позвонил.

Стало светлее. Между стволами сосен блеснула полоска реки. Вот и наш лагерь. Что это! На обрыве сидит Таня. Услышала. Резко обернулась. Я подошёл и опустился рядом.

– Мать, ты чего не спишь?

– Ты где пропадаешь? – шёпотом отвечает Таня, и я замечаю в её глазах слёзы.

– Ты что? Я никуда от вас не денусь. Тут рядом музыка была, такая музыка...

– Откуда ты взял, что боюсь? – улыбнулась Таня.

– А это? – Я осторожно провел тыльной стороной ладони по её лицу и показал мокрый след.

– С дочкой долго шептались. Мне жалко её.

– А реветь-то зачем?

– Себя вспомнила.

– Дочка ясно всё объяснила: «Дети и ошибки делают детские». А ты недалеко по возрасту от неё ушла. Главное у тебя впереди.

– Ничего ты не знаешь, Сашенька, – улыбнулась Таня.

ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ

Каждый завтракал по-своему: Лола стеснительно, Таня с аппетитом, я ел и изучал карту. Нашёл квадратик, обозначавший дом отдыха, подсчитал повороты реки, прикинул скорость течения, время и объявил:

– Товарищи, если верить карте, а больше нам нечему верить, то за следующим поворотом нам нужно остановиться. На берегу, километрах в трёх, находится деревня Алешино. У нас есть причина с ней близко познакомиться. Причина? Наша опустевшая продовольственная сумка. Не волнуйтесь, девочки, я быстро сбегаю.

– Вот ещё, – возмутилась Таня, – пойдём я и Лола, а ты немножко поскучаешь без нас.

Я не стал возражать. Причалили к берегу у сосны с обломанной верхушкой. Девочки ушли. Я остался один. Часа через полтора экипаж вернётся.

Искупался. Лёг на нагретые солнцем доски и стал рассматривать облака.

Вот огромная волна несёт на своем гребне маленькую шхуну с двумя косыми парусами. Шхуна проваливается кормой в волну, паруса клочьями разлетаются в разные стороны. Вот и нет кораблика. А гребень волны, изогнувшись, превращается в голову очаровательной девушки с высокой пышной прической. Но вот кончик носа девушки стал опускаться, провалились глаза, пухлые детские губы растянулись в узкую длинную щель. Такой бабой-ягой только детей пугать.

Если пристально смотреть на облака, а потом закрыть глаза, то облачные картины проявляются резче и ярче и даже продолжают изменяться…

Проснулся я от ощущения, будто лежу в горячей воде. Вытер лицо. Открыл глаза. Небо чистое, синее-синее. Но почему движутся вершины деревьев? Я испуганно вскакиваю на ноги. Плот кормой вперёд торжественно движется по середине реки. Когда началась эта самодеятельность? А главное, сколько я умудрился проспать?

А девочки, они вернутся – плота нет. Будут искать. А вдруг подумают – я удрал от них. Нужно плыть назад, и как можно быстрее. Резко опускаю шест в воду. Едва не кувыркнулся за ним. Дна нет. Кое-как приблизился к берегу. Нащупал шестом дно. Оно вязкое. Первые метры плаванья против течения. Стало ясно, что попотеть придётся обильно. Будем считать, что экипаж вынес приговор по делу капитана: заменил смертную казнь через повешенье ссылкой гребцом на галеры. Приговор справедлив, обжалованию не подлежит.