Что такое руна? И другие эссе - [71]
Если начать с чисто внешних характеристик, я человек с определённым ростом и телосложением. У меня есть определённый цвет волос и глаз, форма лица. Всё это сказывается на моей жизни и воздействует на мой опыт, а, следовательно, формирует моё сознание. Структура моего тела даёт мне преимущества в одних делах и недостатки в других. Мой рост и телосложение могут пригодится на футбольном поле, но будут лишними, если я захочу стать жокеем. Я не занимался футболом потому, что большую часть времени просидел за книгами. Почему? У меня есть достаточно оснований считать, что эта черта моей индивидуальности носит наследственный характер. Я интеллектуал и в моей семье было много таких же. Я нетерпелив, консервативен, меланхоличен — всё это, вероятно, унаследованные черты. Именно наследственность сделала меня тем, кто я есть.
Я могу прямо сказать, что эти черты и есть я. Как только это осознанно, призрак «генетического детерминизма» изгнан. Нас беспокоит мысль, что наши действия могут контролироваться некой чужеродной силой — чем- то вне нас, но мои гены это не что-то чуждое; они и есть я. Я совершенно уникальная комбинация генов унаследованных от отца и матери (это так для всех нас, разумеется, за исключением близнецов). Когда «Я» что-то делает, это действует уникальное сочетание генетических факторов — и ничего больше. Гены это не чужеродные объекты, «заставляющие» меня что-то делать. Я и есть причина моих действий и больше ничего — а сам я лишь уникальное переплетение генетических факторов.
Я являюсь моими генами, так же как я являюсь своим телом. Мои гены связывают меня с родителями и с их родителями и так далее. Так что моё существование неразрывно связано с существованием некоторых других людей в прошлом. (Как я в дальнейшем объясню, современность построена на «противопоставленном Я», и мы, современные люди, не любим идею, что мы можем быть связаны с прошлым или чем-то ещё).
Мои аргументы в пользу влияния наследственности могут быть также использованы с так называемым «окружением». По словам Гегеля, истинная свобода состоит из «готовности к нашему предназначению». По его мнению, мы «предназначены» различными социальными факторами, над которыми мы имеем мало, либо вообще никакого контроля. Правда в том, что они делают нас теми, кто мы есть; они дают нам определённую индивидуальность, без которой мы были бы ничем. Кроме того, социальные ограничения, которые, как кажется, с одной стороны, ограничивают и «детерминируют» нас, на самом деле создают прочные обстоятельства в которых наш характер, предпочтения и способности формируются и раскрываются.
Тарзан — это самый «несвободный» из людей. Да, он свободен от всех социальных ограничений — но он лишён сообщества людей и социальных институтов, которые предоставляют нам средства, чтобы стать теми, кем мы на самом деле являемся. Например, моим призванием может быть музыка или изобразительное искусство, или наука, или лидерство. Но я не смогу осознать ни одну из этих возможностей вне конкретной социальной обстановки. Однако любая конкретная социальная обстановка также будет «ограничивать» меня.
По-другому быть не может: свобода возможна только посредством определённости. Отсюда следует, что мы не должны рассматривать нашу наследственность и окружение как чужеродные факторы, накладывающие на нас ограничения. Мы должны «желать» нашего предназначения — принимать его и делать своим. Принять себя и все факторы, повлиявшие на становление — в этом есть нечто поистине освобождающее. Правда в том, что только мы являемся причиной наших действий, а не кто-то другой. И если быть причиной своих действий это свобода, тогда мы свободны. Но то, кем мы являемся, формируется множеством факторов, которые мы не выбираем, генетическими и не только.
4. Истинная и ложная свобода
Кто-то может возразить: «Но если мы не выбираем формирующие нас факторы, значит мы не свободны!» Данное возражениее неявно апеллирует к концепции свободы, которая столь фантастична сколь и бессмысленна. По существу, возражающий предполагает, что мы сво-
бодны только если мы можем выбирать и контролировать в точности чем мы являемся. Однако, это абсолютно невозможно. Следовательно, мы предстаём перед выбором. Если мы принимаем идеал, такой идеал истинной свободы, тогда нам следует стиснуть зубы и провозгласить, что мы несвободны. С другой стороны, мы можем поразмыслить, может ли быть более разумное понимание бытия «свободным» или «несвободным»?
В книге «Назначение человека» (1800) Фихте пишет о свободе следующее: «Дай дереву сознание и предоставь ему беспрепятственно расти, раскидывать свои ветви, выгонять свойственные его породе листья, почки, цветы и плоды. Вероятно, оно не найдет себя ограниченным тем, что оно дерево, и притом как раз этой породы, и притом именно это дерево данной породы; оно найдет себя свободным, потому что во всех своих проявлениях оно не делает ничего кроме того, что требует его природа; оно и не захочет делать ничего иного, потому что оно может хотеть только то, чего требует эта последняя. Но пусть его рост задерживается неблагоприятной погодой, недостатком пищи или другими причинами; оно почувствует, что его что-то ограничивает и ему мешает, так как стремление, действительно заложенное в его природе, не находит себе выхода. Привяжи к чему-нибудь его свободно растущие сучья, привей ему веточку с другого дерева: оно почувствует себя принужденным к некоторому действию; конечно, его сучья продолжают расти, но не в том направлении, какое приняла бы сама себе предоставленная сила; конечно, оно приносит плоды, но не те, каких требовала его первоначальная природа»
