Что такое «не везет» - [4]
На следующий день он ничего не придумал и боялся, что его опять будут ругать в школьных известиях. Но вожатая рассказывала вообще о кораблях, танках и подводных лодках, сделанных из лома, собранного руками ребят, и советовала всем над этим задуматься.
Мишка думал изо всех сил, но ничего такого не выдумывалось.
Вечером, едва он уроки сделал, вошел дед:
— Мишенька, внучек, возьми бутылки. Пока магазин не закрылся, сбегай за молоком, я забыл на утро купить.
Вот так всегда. Из-за дедовой рассеянности никогда не сосредоточишься.
— А крышечки где? Это же олово — ценнейший металл! Опять выбросил?..
Забрал Миша на кухне пустые бутылки, хлопнул дверью (пускай дед не думает, что это удовольствие!) и пошел в магазин.
К молочному не подойти: тротуар загородил оранжевый фургон — ящики с бутылками привезли. Рабочие шумно таскают ящики и кричат:
— Па-асторонись!..
Гаврилов пролез между ящиков в магазин, взял молоко и опять вышел на улицу. И тут возле столовой, что рядом с молочным, увидел гору консервных банок от болгарского компота. Мишка чуть бутылки с молоком от радости об асфальт не разбил. Это же просто блеск! Золотой прииск. Вернее, оловянный!..
Нельзя терять ни минуты. А он, пока всех соберет и нацелит, поздно будет. Мало ли из какого класса мимо пойдут.
— Дедушка, — спросил он, прибежав домой, — а как ты собирал людей на сходку, когда надо было срочно? Я двадцать раз слышал, но позабыл…
Дед обрадовался, даже глаза заслезились. Он старый подпольщик, в маевках участвовал. Раз его даже в школу пригласили. Дед надел медали и выступал.
— Я заходил к Санычу, — сказал он, — моему соседу, и к Ваське, слесарю вагонного депо. Каждый из них шел еще за двоими, получалось уже семеро. А те еще заходили, каждый к двоим. Через полчаса собирались, стол для конспирации всякой всячиной накрывали и читали воззвания, листовки, всякие книги запретные…
— Ясно, ясно, дед! Дальше я знаю…
Гаврилов-младший бросился к телефону.
— Сонкин, у тебя мешок есть?
— Не знаю, а что?
— Бери мешок, бери веревку и беги к столовой, понял? К какой? Ну, что возле молочного! По дороге зайди за Усовым и за Светкой… Пускай тоже с мешками к столовой бегут. Скажи, срочный сбор. Да, еще пусть каждый из них за двоими зайдет, понял?
— А что там дают, в столовой? — спросил Сонкин. — Я только из зоопарка приехал, устал. Бегемот сегодня грустный такой, ест плохо. Одно расстройство.
— Слушай, Сонкин, не отвлекай ты меня своим бегемотом. Тут олово, понял? Ищи мешок, понял? Пока!
Больше ни у кого телефонов не было.
У столовой, когда Мишка подошел, собралась треть класса. Усов мешка и веревки не нашел, пришел с удочкой.
— Леска крепче веревки, вы не думайте!
— Никто и не думает…
Мать дала Светке на всякий случай два мешка. Светка стояла и гляделась в зеркальце.
— Кадры все в сборе? — строго спросил Мишка. — Будем начинать… Консервные банки — почетное дело. Видали? Тут их столько, что мы сразу выходим на первое место. Светка, брось ты свое зеркало. Нашла время!..
Светка испугалась и спрятала зеркальце в карман.
— Вам чего здесь надо? — накинулся на них прохожий.
А другой ему возразил:
— Ладно, не трожь их! Пущай собирают, все равно вывозить. Они сдадут, конфет купят.
— Взрослый называется! — возмутился Мишка. — Мы за честь класса боремся, а не за конфеты.
Все ребята столпились вокруг банок и смотрели на Мишку.
— Куда их нести-то? — спросила Светка.
— Сдать надо в «Утильсырье». И квитанцию получить.
— Сдашь, как же! «Утильсырье» давно закрыто.
— Знаете что? — Светка искала выход. — Давайте разделим банки и отнесем по домам. Утром в школу принесем.
— Домой? А если не пустят? — засомневался Генка.
— Не пустят?! — возмутился Мишка. — Консервные банки — почетное дело…
— Ну вот ты и неси домой! Если тебя не прогонят, тогда и мы попробуем.
Мишка был не очень уверен, что его пустят, но боялся в этом признаться, чтобы не подрывать свой авторитет.
— Меня точно пустят, — сказал он. — Пускай лучше Усов попробует. Если его пустят, понесем. Иди, Усов, не бойся. Через десять минут не вернешься — значит, порядок.
Усов взял у Светки один мешок, наложил банок. Смотал о удочки леску завязать мешок, но оторвать не смог и замотал снова. Поволок мешок и удочку, банки загромыхали.
— Да ты потише, Усище, а то точно не пустят!
Генка вздохнул, взвалил на плечо мешок и исчез в темноте.
К вечеру дождик зарядил, мелкий такой. Капли с крыши по банкам забрякали. Все ежились, промокли. Даже острить не хотелось.
Усов не пришел.
— Вот видите, — сказал Гаврилов и важно надул щеки. — Я же говорил — пустят! Давайте делить банки, кто сколько унесет.
Стали ворошить банки, пинать ногами. Получился эдакий музыкальный муравейник. Разгребли на кучи, затолкали в мешки.
— По домам?
— По домам!
Тут вернулся Усов. Света села на мешок.
— Усик, бедненький…
Генка насупился:
— Она сказала, у нас квартира — не помойка и чтоб я убирался, но потом быстрее возвращался обратно.
— Вообще-то всем домой надо, — вздохнула Света.
Все смотрели на Мишку. Для председателя совета отряда главное — быть на высоте.
— Давайте так, — бодро скомандовал он. — Отнесем банки к школе. Быстро! Раз-два…
