Что такое «люблю» - [3]

Вечер овевал мягким теплом. Мы шли, сухо шаркая подошвами по нагретому асфальту и пиная редкие камешки. Густо-розовое небо переливалось через край, стремясь затопить своим закатным цветом город. По обе стороны улицы высились стройные линии пальм с растрепанными макушками. Каждую хотелось погладить – и я прикасалась ладонью к теплым шершавым стволам. Несмотря на множество фоновых звуков – радио из чьего-то распахнутого окна, шум машин и разговоры где-то вдалеке – царило ощущение тишины. Мы, словно сговорившись, не нарушали ее.

Дом Карен и ее бабушки утопал в цветах. Сад с маленьким журчащим фонтаном мы уже пару раз видели, когда провожали Карен. Из него цветы неудержимо переливались внутрь дома – через двери и окна, увивая собой все что можно. Больше всего было роз и каких-то ярко-красных цветов, все в бурых глиняных горшочках.

– Так вот вы какие, – сказала бабушка Карен вместо приветствия, и брат моментально покраснел. Я с трудом сдержала хихиканье и постаралась превратить его в вежливую улыбку. Нас всех представили друг другу. Правда, я тут же забыла имя бабушки и решила про себя так ее и звать – бабушка Карен. Я смотрела на нее, быстро впитывая все детали: кофейный загар, коралловые бусы, красиво уложенные волны коротких волос (белоснежных, как на картинках), шелковая блузка в тон розам на кухонном подоконнике. Но самое главное – глаза. Темно-голубые глаза с поразительно длинными ресницами смотрели совсем не так, как у старых людей. Они были… живыми. И глядели тебе куда-то в самую сердцевину – а не внутрь себя или в никуда, как это часто бывает. Не нужно было даже стараться или кем-то притворяться, чтобы тебя полюбили.

Мы сидели на кухне, отделанной ореховым деревом и заполненной таинственными терпкими и сладкими запахами. Ели разноцветные овощи с подливкой – ужасно вкусно – и говорили, говорили, говорили. Я поймала себя на том, что впервые разговариваю с чьими-то предками не из вежливости, а потому, что на самом деле интересно. Бабушка Карен знала книжки, о которых я говорила, и смотрела те же фильмы, что и мы, – и ей было что о них сказать, кроме «я не понимаю этого» или «вот в наше время…». К тому моменту, как на столе появился торт и ягодный чай, даже брат наконец угомонился и перестал пинать меня под столом по любому поводу.

Мы зависли у Карен в комнате, играя в видеоигры. Она жила на солнечной стороне дома, в большущей комнате с бирюзовыми стенами и белым потолком. На полу лежал белый пушистый ковер, а с люстры на тонких нитях свисало множество разноцветных самолетиков, вырезанных из бумаги. Одну стену снизу доверху покрывали полки, заваленные растрепанными книгами и уставленные фигурками зверей. Над кроватью висел ловец снов, а на двери было нарисовано велосипедное колесо, только вместо резиновой шины на нем крутились цветы.

Я помню весь вечер, как во сне – как будто это была сцена из фильма, когда играет музыка, и под нее идет нарезка кадров. Домой мы с братом отправились поздно. Карен с бабушкой вышли проводить нас, и мы все вчетвером стояли, слушая ночной шелест сада за спинами. Где-то впереди, за линией пальм, ложилось спать море.

Карен и брат подкалывали друг друга, обмениваясь шуточками, и я неотрывно следила за ними, то и дело фыркая от смеха и давясь ягодами. Поэтому, когда сзади руки́ вдруг коснулось что-то теплое и мохнатое, я застыла на месте, шумно втянув воздух и обмерев от ужаса.

Бабушка Карен посмотрела в мою сторону и улыбнулась.

– Грейс!

Я осторожно повернулась и выдохнула с облегчением. Рядом со мной стояла высокая борзая с длинной светлой шерстью. Эти сплюснутые с боков собаки всегда казались мне причудливыми хрупкими созданиями, дотронуться до которых было… странно. Борзая многозначительно подняла на меня темные глаза.

– Грейс! – обрадовалась Карен. – Опять обогнала своего хозяина, хулиганка?

Она подошла и принялась трепать собаку по холке.

– Можно? – Я неуверенно протянула руку. – Не кусает незнакомых?

– Она у нас сама доброта, – протянула Карен. – Погладь!

Я провела ладонью по голове Грейс. Шерсть у нее была гладкая, шелковистая и очень мягкая на ощупь. Грейс покосилась на меня, словно решая, стоит ли со мной связываться. Я улыбнулась ей.

– Кто-то соскучился, – поддразнил брат.

Я хотела показать язык в ответ, но поняла, что он прав. Грейс была первой собакой, которую мы встретили на острове. А с собакой все становилось в миллион раз прекраснее, чем без, пусть даже она и не твоя собственная. Теперь жизнь здесь можно было назвать по-настоящему идеальной. Я почесала Грейс за ухом, и она ткнулась длинным носом мне в руку.

– Привет, – шепнула я, чувствуя, как рот расплывается до ушей.

– Признала тебя, – довольно хмыкнула Карен.

Я вдруг вспомнила, что до сих пор держу в руке ягоды, и разжала ладонь, протянув ее собаке.

– Хочешь?

Грейс старательно обнюхала предложенное угощение, фыркая влажным носом, а потом аккуратно слизнула все подчистую.

Откуда-то раздался короткий резкий свист. Борзая напряглась, навострив уши.

– Тебя, тебя зовут, – добродушно кивнула бабушка Карен.

Свист повторился. Грейс еще раз ткнулась мне в ладонь мокрым носом, словно на прощание, и помчалась на зов. Какое-то время был виден ее призрачный силуэт, похожий на размытое белое пятно. Потом они вместе с хозяином скрылись из виду. Я посмотрела на ладонь – на ней остались липкие красно-фиолетовые разводы.