Что такое Аргентина, или Логика абсурда - [50]

Выход на мировые рынки он начал с Уганды, куда и отправился во главе делегации аргентинских предпринимателей для развития сотрудничества между двумя странами. Делегацию возглавлял сам министр внешней торговли, который прославился в Аргентине тем, что в один прекрасный день запретил конвертировать песо в какую-либо иностранную валюту и, наоборот, и установил официальный курс доллара декретом, как в бывшем СССР, где доллар был оценен в рубль шестьдесят две копейки раз и на века, а валютно-рублевые операции преследовались законом. Внешней торговле это сильно не помогло, да и внутренней тоже, но зато создало очень благоприятные условия для черного рынка и обогащения тех, у кого были правильные контакты, ибо простым гражданам по официальному курсу доллара было не видать, как собственных ушей. У Хорхе Кастишо с правильными контактами все было отлично, поэтому ему без особого труда удалось войти в представительную делегацию, которая отправилась из Аргентины, страны, в общем-то, третьего мира, в страны, с последующей нумерацией на шкале развития, – нести прогресс. Однако в Уганде, обливаясь по́том и тая, как свеча, под жарким африканским солнцем, он сделал заявление о невозможности открытия филиала Ля Саляды вследствие юридической незащищенности, царящей в этом государстве. Слышать это от магната теневой экономики, от короля черного рынка, и в частности самой крупной барахолки, было, вы подумаете, смешно. Но нет, журналисты внимали каждому слову потного бизнесмена, бичующего бесправие и беззаконие Уганды и риски аргентинских бизнесменов в случае несвоевременного получения денег от африканских партнеров. Представители прессы с почтительным уважением щелкали профессиональными камерами и бойко передавали свежие новости в аргентинские СМИ.

Неудачная попытка экспорта Саляды, впрочем, никак не убавила авторитета легенде теневого предпринимательства, человеку, сумевшему добиться денег, власти и любви, в то время как девяносто процентов его соотечественников жаловались на бесперспективность и обреченность Аргентины – страны, с некомпетентным коррумпированным правительством и отсутствием цивилизованных законов, – и ждали, когда же к власти придет новое, неизвестно откуда и из кого взявшееся, справедливое и эффективное правительство, которое позаботится обо всех. Наверное, корни этой надежды кроются в католицизме, в традиционной вере в Сеньора Спасителя, который должен решить все проблемы и покончить с несчастьями, преследующими аргентинцев по пятам даже тогда, когда они просто лежат на диване и следовать за ними, в общем-то, некуда. Такой человек, как Хорхе Кастишо, взращенный той же самой средой и вскормленный тем же самым жареным мясом, аргентинским асадо, казался почти инопланетянином, символом американской мечты, правда действовавшим не совсем в согласии с кодексом американской морали, основанной на христианских заповедях, особенно изощренно избегая восьмую, которая гласит: не укради!

В ярмарочном офисе, где у меня была назначена встреча, как и положено, через секретаря, никого не оказалось, и я, ничуть не удивившись этому обстоятельству, решила подождать снаружи, наблюдая за жизнью этого огромного, крикливого, разноцветного и суетного муравейника из людей, собравшихся в одном месте с противоположенными целями: одни – сбыть товар, другие – приобрести. Но, так или иначе, эта привязка к материальному, обмен грязных засаленных купюр на барахло и барахла – на купюры, делала их сообщниками, игроками двух разных команд, четко знающими правила игры и все возможные приемы для их нарушения.

Прождав Хорхе около получаса, я попыталась связаться с его секретаршей, но она не отвечала на звонки и не перезванивала. Тогда я стала двигаться вместе с толпой, которая почти что донесла меня до другого такого же незатейливого офисного сооружения, принадлежащего руководству партнерской ярмарки (Ля Саляда состоит из четырех ярмарок, объединенных в одном пространстве, но юридически они разделены на независимые организмы, каждый со своей корпоративной структурой).

В офисе дружественной Уркупиньи (само название, похоже, было навеяно попытками глобализации Ля Саляды и пока еще не осуществленными амбициозными планами на Африканском континенте) на меня посмотрели, как на пришельца из иных галактик, когда я спросила, где можно найти господина Кастишо.

– Вы что, ничего не знаете? – спросил меня не очень приветливый человек, явно избегавший парикмахерских услуг; на нем была синяя куртка «Адидас» с белыми полосками, надетая на зеленую рубашку-поло «Лакоста», заправленную в строгие черные брюки. Поняв по выражению моего лица, что я действительно ничего не знаю, он бросил газету «Ля Насьон» на стол и, неодобрительно покрутив лохматой головой, произнес:

– Журналисты… – вложив в это слово все свое презрительное отношение к тем, кто не относится к полезным особям с точки зрения оборота розничной торговли и прибыли.

На первой полосе газеты красовался Хорхе, похожий на карикатуру капиталиста в стиле Кукрыниксов: толстый коротышка с оттопыренными карманами и вороватыми поросячьими глазками. Заголовок гласил о закрытии 7800 торговых мест ярмарки и задержании сеньора Кастишо вместе с тридцатью другими акционерами Ля Саляды, обвиняемыми в противозаконных действиях. Также были задержаны двое полицейских, которые были призваны блюсти порядок и обеспечивать безопасность ярмарки. Эти горячие мачо, вряд ли знающие о действиях хана Батыя на Руси, орудовали ничуть не хуже, собирая установленный ими оброк в виде смятых денежных бумажек, которые к концу дня представляли собой совсем не маленькую сумму, зачастую превышающую размер их месячного оклада. Торговцы подделками международных брендов облагались наиболее высоким «налогом», продавцы товаров местных фабрикантов – меньшим, но от подати не был освобожден никто. И вот произошла утечка информации, кто-то на кого-то обиделся, не поделился с коллегой… впрочем, об этом в газете не писалось, но не так сложно было понять суть произошедшего, всколыхнувшего ярмарочный день, принесшего пару-тройку неприятных часов королю Ля Саляды и сорвавшего мое интервью с ним.