Что такое Аргентина, или Логика абсурда - [14]

То ли благодаря мате, то ли по каким-то другим таинственным причинам Карлиньо не меняется, и спустя двадцать лет на Флориде, пропустив через свое танго-шоу не одно поколение танцоров и выдав им свой уличный диплом, как пропуск в большую взрослую жизнь, Карли в 55 лет выглядит точно так же, каким он был и в тридцать пять, и в сорок. Маэстро застыл во времени вместе с мелодиями танго, под которые он танцует на расстеленном на брусчатке куске брезента, имитирующим танцевальный пол и спасающим каблуки балерин от застревания между булыжниками. В шляпе-котелке, костюме, неизменном белом шарфе, со шрамом над верхней губой, Карлиньо не только виртуозно танцует, но и профессионально зазывает толпу и добивается, чтобы та не скупилась на денежные знаки, бросаемые в шляпу, с которой он обходит собравшихся вокруг самодеятельной сцены прохожих. Произнося расхожие фразы на разных языках мира, Карли заигрывает с туристами, корит тех, чьи пожертвования на уличное искусство малы, рассказывает походя анекдоты и добивается неплохих сборов – ведь разделить их под конец вечера надо на всех участников шоу; они все вместе пойдут в расположенный неподалеку ресторанчик ужинать и будут раскладывать двушки, пятерки и десятки на равные кучки, подобно Остапу Бендеру и Шуре Балаганову, про которых, конечно же, им неизвестно, но Карлиньо шевелит губами при подсчете смятых купюр, совсем как герой советской классики в знаменитой сцене.

* * *

Хосе Карлос Ромеро Ведия, рожденный в соседней Боливии, в Аргентине выдает себя за бразильца. В придачу к своим талантам он еще и неплохой маркетолог, создавший свой образ по всем законам современного брендинга: боливьянцы больше ассоциируются с торговлей в овощных лавочках, чем со страстным аргентинским танцем; аргентинских танцоров много, а вот бразилец в центре Буэнос-Айреса, хореограф и танцор, бессменный хозяин угла Флориды и Кордобы, танцор и шоумен, вписался в многолюдную туристическую жизнь улицы и практически стал ее символом, растиражированным на открытках, продающихся в сувенирных киосках тут же, неподалеку.

* * *

После уличного шоу и ужина в «Марипозе», что на углу Корриентеса и Флориды, вся команда дружно отправляется на ночную милонгу. Там, за столиком, где шумно обнимаются друзья, приветствуя друг друга будто после долгой разлуки, хотя на самом деле расстались всего-то в предрассветные часы, Карлиньо всегда молчалив. Не шутка же – провести с микрофоном три, а то и четыре часа уличного шоу, каждый раз анекдотами, шутками, а то и прямыми намеками зарабатывая себе и своим компаньонам на жизнь. Зрителя надо вдохновлять на материальное вознаграждение, без этого, будь ты самим Барышниковым, скуповатый турист щелкнет только фотоаппаратом, а не кошельком. И вот, когда коллеги-балерины смеются, распивая шампанское на милонге, болтая между тандами, Карлиньо сохраняет загадочное молчание, которое вместе с элегантностью его танца и запонками на запястьях имеет ошеломительный успех у впечатлительных барышень возраста его дочек. Француженки, русские, американки, итальянки, переглядываясь и подхихикивая, стреляют глазами в смуглого милонгеро в белой рубашке и клубном пиджаке. Он и вправду отличается от прочих обитателей милонги: строгий стиль, бокал шампанского в загорелой руке, контрастирующей с белым манжетом и переливающимся отражением люстр в запонке; небольшой шрам над губой, короткие волосы, загадочное молчание… все это ускоряет сердцебиение приехавших в столицу Аргентины молодых и молодящихся поклонниц танго. «Взгляни, – наклоняется ко мне соседка по столику, указывая взглядом на Карлиньо, – как аутентично смотрится». Его имидж срабатывает без промаха, все детали просчитаны и проверены сотни раз. Год за годом, сезон за сезоном, роман за романом, Карлиньо всегда за своим столиком в первом ряду, справа от двери, с неизменной бутылкой шампанского, в окружении красивых молодых балерин, мечтающих победить на городском или международном чемпионате по танго. Уличный маэстро вывел в чемпионы не одну пару, сам скромно оставаясь в тени улицы Флориды и третьего от двери столика на знаменитой милонге Каннинга.

* * *

После окончания милонги Кларлиньо и Ко перемещаются в Ла Вируту, куда под утро, в половине четвертого, вход уже бесплатный, и поэтому туда стекаются танго-вампиры из всевозможных заведений, чтобы закончить ночь под длинные, хорошо подобранные диджеем танды. Это афтерпати продолжается до шести утра, после чего возбужденная толпа вываливается из Ла Вируты на улицу, где уже неистово щебечут аргентинские птицы и утреннее солнце после подвального полумрака заставляет всех щуриться. Раскуривание сигарет, прощание (до сегодняшнего вечера) – все, как всегда. Те же шутки, те же улыбки, разве что разные компаньонки на ночь.

А между тем дома у Карлиньо семья, красивая жена, балерина классического балета, проводящая много времени на гастролях, взрослые двадцатилетние дочки и собака, которая ждет утренней прогулки. С женой давным-давно определены роли, и никто никому не задает неприличные вопросы, типа «когда ты пришел» или «где ночевал». Темы обсуждаются только практические: кто в этом месяце оплачивает счета, приходил ли слесарь – вот уже две недели барахлит бойлер – и когда же, наконец, будет покрашен потолок после потопа, устроенного соседями сверху. Спешки никакой нет – после нескольких месяцев осознания как-то все эти вопросы решаются, и жизнь идет своим чередом. Танцы на улице Флорида, в жару и дождь, милонга в окружении ночных друзей, улыбки, шампанское.