Что случилось после того как Нора оставила мужа, или Столпы общества - [9]
Министр. И я мог бы ее любить.
Вейганг. Есть в этом что-то или нет?
Министр. В чем? Фриц, одними деньгами на этот раз не отделаться.
Вейганг. Капитал пугливой природы. Он боится отсутствия прибыли или угрозы небольшой выгоды, так же как природа боится пустоты.
Министр. Природа ни в коей мере не боится пустоты, скорее, напротив, она стремится ее заполнить. Кстати, это совпадает с моей личной философией, основанной на термодинамике.
Вейганг. На термодинамике?
Министр. Мера энтропии — это мера беспорядка. Следовательно, природа стремится от хаоса к порядку. Малейший беспорядок привел бы к тому, что температура всех атомов стала бы одинаковой, то есть — к тепловой смерти универсума.
Вейганг. Из этого, пожалуй, можно заключить, что величайшая энтропия царила бы в идеальном социалистическом обществе, где все владели бы равным имуществом. К счастью, такого общества никогда не будет. Ведь это было бы равносильно тепловой смерти универсума при энтропии.
Министр. Эту катастрофу необходимо предотвратить объединенными усилиями, хотя она и без того не наступит, потому что это противно человеческой природе.
Вейганг. Природа благосклонна к тем, кто играет по-крупному, так же как она благосклонна к любви, например, к моей Норе. Как всегда, на швейцарский счет?
Министр. Да. Но на этот раз, мой дорогой, вы должны будете еще кое-что добавить.
Вейганг. И что же?
Министр. Ваша Нора немало меня привлекает.
Вейганг. Я никогда не стану торговать женщиной, которую люблю, скорее, я предложу себя или свою правую руку.
Министр. Ну, нет так нет!
Вейганг. Мы будем с Норой вместе до самой старости, как Филемон и Бавкида.
Министр. В старости я уж точно не хотел бы иметь ее подле себя.
Вейганг. Правда, по своему опыту могу сказать, что даже самая сильная страсть длится недолго. Если вы подождете, пока моя сильная страсть угаснет, вы ее получите.
Министр. Договорились.
Вейганг. Потеря Норы пронзит мое сердце, как несколько ножей.
Министр. Но вы же ее не даром отдаете. Правительства трех стран соперничают в битве за сделку, а ключи к ней у меня.
Вейганг. Ну, хорошо, скажем, через три недели. Но это капитал удивительнейшей красоты.
Министр. Интересующий объект строится на известном месте. Вы сами знаете, насколько хорош участок: мало населен, много охлаждающей воды, всяким там гражданским инициативам далеко добираться, никакой промышленности, заслуживающей упоминания, и т. д. и т. п.
Вейганг. Это абсолютно точно? Вам, наверное, известны подробности?
Министр. И председатель правительства региона не возражает.
Вейганг. Хорошо.
Министр. Весной стоимость участков вырастет в десять раз. Возможно, даже больше.
Вейганг. Главный акционер — Конти-банк, не так ли? А в Конти-банке есть слабое звено.
Министр. Совершенно верно.
Вейганг. Господин министр, я благодарю вас за разговор.
Министр надевает солнечные очки и выходит в одну из боковых дверей. Вейганг поворачивается к своему секретарю, тот тут же откладывает в сторону бумаги, которыми он все это время занимался.
А кстати, вы знаете то, чего не знает министр, — кто является одним из директоров Конти-банка?
Секретарь. Нет, господин Вейганг.
Вейганг. Хельмер.
Секретарь. Я не знаю никакого Хельмера.
Вейганг. Но вы знаете Нору. Она была за ним замужем.
Секретарь. Невероятно, господий Вейганг.
Вейганг. Место он получил по протекции, у него самого нет ни ценных бумаг, приносящих постоянный процент, ни производства. Кроме того, говорят, что он невероятно тщеславен и живет не по средствам. Якобы он снова хочет жениться, на этот раз на молоденькой из высшего общества.
Секретарь. Ну, надо же, господин Вейганг!
Вейганг. Хорошо, что министр об этом не знает, иначе он тут же удвоил бы свое вознаграждение.
Секретарь. Почему, господин Вейганг?
Вейганг. Если он еще и Хельмера проинформирует, тогда… это могло бы невероятно повысить цену…
Секретарь. Боже мой, господин Вейганг!
Вейганг. Я должен вынудить Хельмера совершить сделку, не возбудив подозрений, возможно, это окажется не так уж и трудно, ведь он и без того намерен продавать.
Секретарь. Тем лучше, господин Вейганг.
Вейганг. Я пущу за ним Нору, как ищейку по следу. Она вытащит из него всю необходимую информацию.
Секретарь. Это звучит убедительно, господин Вейганг.
Вейганг. Лишь со мной она узнала, что такое настоящая жизнь, теперь она хочет отомстить Хельмеру за то, что он годами систематически скрывал эту жизнь от нее.
Секретарь. Ну, надо же, господин Вейганг!
Вейганг. Кроме того, я почти полностью избавил ее от присущей ей прежде ограниченности мышления, ее горизонт существенно расширился.
Секретарь. Это заметно по госпоже Хельмер, господин Вейганг.
Вейганг. Как вы, с вашим ограниченным опытом, основанном на второсортном материале, можете это заметить?
Секретарь. Я вовсе не могу этого заметить! Я это просто так сказал.
Вейганг. Этот прекрасный, дикий, бескрайний, необузданный, сумасшедший мир!
Секретарь. Да, господин Вейганг.
Вейганг. Ну, хорошо. Вы мне сегодня больше не нужны.
Секретарь. Большое спасибо, господин Вейганг.
Вейганг. И все же, величайшей возможной красотой обладает капитал. Ему не вредит даже приумножение. Его просто становится больше.
Классическая музыка... Что интуитивно отталкивает все больше людей от этого искусства, еще вчера признававшегося божественным? Знаменитая австрийская писательница Эльфрида Елинек как в микроскоп рассматривает варианты ответа на этот вопрос и приходит к неутешительным выводам: утонченная музыкальная культура произрастает подчас из тех же психологических аномалий, маний и фобий, что и здоровое тихое помешательство пошлейшего обывателя.Обманывать любимую мамочку, чтобы в выходной день отправляться не в гости, а на чудесную прогулку по окрестностям — в поисках трахающихся парочек, от наблюдения за которыми пианистка Эрика Кохут получает свой главный кайф, — вот она, жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новое для русскоязычного читателя произведение нобелевского лауреата Эльфриды Елинек, автора романов «Пианистка» и «Алчность», которые буквально взбудоражили мир.При первой встрече с Елинек — содрогаешься, потом — этой встречи ждешь, и наконец тебе становится просто необходимо услышать ее жесткий, но справедливый приговор. Елинек буквально препарирует нашу действительность, и делает это столь изощренно, что вынуждает признать то, чего так бы хотелось не замечать.Вовсе не сама природа и ее совершенство стали темой этой книги, а те "деловые люди", которые уничтожают природу ради своей выгоды.
Из книги «Посох, палка и палач» — сборника трёх пьес Э.Елинек, лауреата Нобелевской премии по литературе 2004 года. Стилистика настоящей пьесы — площадная. Автор эпатирует читателя смесью грубых и изысканных приемов, заставляет содрогаться и задумываться о природе человека — причудливой смеси животных инстинктов и высоких помыслов.Постановка комедии «Придорожная закусочная» в венском Бургтеатре вызвала шумный скандал. Практически никто в Австрии не выступил в защиту Э.Елинек, и она вообще хотела отказаться от жанра драмы. Всё же одно трагически-скандальное событие, дерзкое убийство четырёх цыган, заставило писательницу вернуться к этому жанру и создать еще более неудобную и остро социальную пьесу «Посох, палка и палач».
Эссе для сцены австрийской писательницы и драматурга, лауреата Нобелевской премии Эльфриды Елинек написано в духе и на материале оперной тетралогии Рихарда Вагнера «Кольцо нибелунга». В свойственной ей манере, Елинек сталкивает классический сюжет с реалиями современной Европы, а поэтический язык Вагнера с сентенциями Маркса и реальностью повседневного языка.
Это раннее произведение (1972) нобелевского лауреата 2004 года Эльфриды Елинек позволяет проследить творческие метаморфозы автора, уже знакомого русскоязычному читателю по романам «Пианистка», «Алчность», «Дети мёртвых».