Что сказал бы Генри Миллер... - [51]

— Надо же! (Что еще я мог ему сказать?)

— Я уселся у бара на табурет, — продолжал рассказывать Джеси, — Ребекка сидела рядом, а я и глазом моргнуть не успел, как в дупель напился…

— А она много пила?

— Пила, но немного. Ей много не надо.

— И что дальше?

— А я как свинья нажрался. Самого от себя с души воротило. И мы с ней снова поссорились. Стали друг на друга кричать. Бармен на меня цыкнул, потом подошел вышибала и сказал, чтобы мы оба оттуда убирались. Мы оказались на тротуаре, снег идти перестал, но было холодно, знаешь, в Монреале, когда холодно, видно, как воздух на выдохе клубится белым паром, а мы там с ней все стояли и собачились. Я спросил ее, любит она меня или нет. А она сказала: «Я с тобой, Джеси, не могу говорить на эти темы. Просто не могу, потому что живу с другим человеком». Потом она поймала такси и села в машину.

— Ты еще ее видел?

— Там много чего еще произошло, ты не переживай…

Джеси смолк и устремил взор на улицу, словно что-то вспоминал, точно вдруг узнал кого-то, кто возник перед ним как из-под земли.

— Что произошло? — резко спросил я, потому что во мне что-то не по-хорошему напряглось.

— Ты что, думаешь, я как последняя тряпка спросил Ребекку об этом? О том, любит она меня еще или нет?

— Нет. Но знаешь… — я на секунду задумался о том, как лучше сформулировать то, что хотел сказать сыну.

— Знаю что? — быстро спросил он, как будто я нож держал за пазухой.

— …Это именно то, о чем я говорю тебе последний год или около того. Теперь ты видишь, что важные вопросы надо обсуждать только на трезвую голову. (Господи, подумал я, это же надо, вести разговор в таком тоне!)

— Но ведь ты со мной всегда заводил разговоры по душам только тогда, когда этого хотелось тебе, а я был немного нетрезвый, — ухмыльнулся Джеси.

— Да, в этом, наверное, проблема и заключается. Но все равно ты продолжай.

И он продолжил.

— Потом мы с ребятами все вчетвером вернулись в гостиницу. У кого-то нашлась бутылка текилы.

— Боже мой!

— На следующее утро я проснулся у себя в комнате с дикой головной болью. Всюду валялись бутылки из-под пива, я был одет, деньги все истратил. Тут я вспомнил, как спрашивал у Ребекки, любит она меня еще или нет, а она мне сказала: «Я не могу с тобой об этом говорить» — и села в такси.

— Жуть какая.

— Я снова попытался заснуть.

— И правильно сделал.

— Я ведь миллион раз думал о том, что скажу ей, когда мы встретимся, а все случилось так по-дурацки. — Джеси пристально разглядывал дома на противоположной стороне улицы.

— А что было потом?

— Мы пошли завтракать. Я, наверное, здорово перебрал, потому что, когда мы вернулись в гостиницу, меня с дикой силой стало рвать.

— Как же ты за все расплатился?

— Я занял денег у Джека. Не бери в голову, я все ему верну. — Он смолк и закурил. Затянулся и выдохнул струйку дыма. — Что мы делали на следующий день, я совсем не помню. Кажется, пошли на Маунт-Ройял[47], но было слишком холодно. Я не взял с собой теплую куртку, и перчаток у меня не было. Мы немного погуляли, какие-то студенты собрались там на небольшую демонстрацию, мы думали, там можно девочек каких-нибудь снять, но на горе только ветер свистел, и я боялся, что все ноги себе отморожу. Вечером мы пошли на концерт рэперов. Концерт вроде был вполне ничего, но я все время искал Ребекку. В концертном зале я чувствовал ее присутствие, я знал, что она там, но так с ней и не встретился. На следующее утро тот черный толстый парень сказал, что ему нужно зайти к Ребекке, взять у нее что-то, какой-то пакет.

— Ты с ним пошел?

— Мне хотелось ее видеть. К чему лукавить? (Я подумал о том, что сын мой храбрее меня будет.) Мы пошли к ней — туда, где она живет со своим приятелем. Когда поднимались на лифте, у меня в голове вертелась только одна мысль: она на этом лифте каждый день спускается и поднимается, каждый день проходит по этому коридору, каждый день выходит из этой двери…

— Господи, Джеси!

— Ребекки дома не было. И приятеля ее тоже, только соседка, с которой они вместе снимают квартиру. Она-то нас и впустила. Но когда мы вошли, меня потянуло заглянуть к Ребекке в комнату. Просто ничего не мог с собой сделать. Я думал: вот здесь она спит, здесь она по утрам одевается. И вдруг она вернулась домой. Ребекка. Она так выглядела, будто час провела перед зеркалом, выбирая себе наряд.

— Может быть, так оно и было.

— Я сидел себе в уголке и смотрел, как она болтает с ребятами. Ребекка была такой же, как всегда. Болтала без умолку, шутила со всеми, кроме меня.

— А потом?

— Потом я встал и вышел. А позже мы уехали домой.

— Да, долгим, должно быть, тебе показался обратный путь.

Джеси рассеянно кивнул. Он уже вернулся на морозную монреальскую улицу к Ребекке, снова спрашивая ее, любит она его все еще или нет.

ГЛАВА 12

ПОТОМ ИЗ-ЗА ТУЧИ ВЫГЛЯНУЛО СОЛНЦЕ. Это случилось сразу после фильма Куросавы. Кажется, это был его «Ран». Джеси вроде смотрел этот фильм с особым интересом, ему нравились батальные сцены, тот эпизод с обезглавливанием неверной любовницы, а концовка — когда слепец оступился на краю крепостной стены — его просто ошеломила.

В течение последних нескольких дней поведение Джеси изменилось. Он стал заметно более сосредоточенным, что присуще молодым людям, стремящимся к достижению какой-то цели. К чему-то, что было уже рядом. Я никак не мог понять, что именно так на него повлияло — может быть, то была изменившаяся погода, принесшая чудесные весенние дни, позолоченные солнцем и пахнущие сырой землей, которые пришли на смену суровой зимней стуже. При этом было предельно ясно, что изменения касаются личной жизни Джеси, хотя временами его так и подмывало об этом поговорить. Вместе с тем я понимал, что заданный напрямую вопрос насторожит сына, и он замкнется в себе, поэтому я ни в чем на него не давил, просто ждал подходящий момент, когда под воздействием простого взгляда, брошенного мной в его сторону, ему самому захочется мне рассказать обо всем, что его волновало.