Что приносит тьма - [10]

Себастьян поймал себя на улыбке. После изысканий на самые различные темы – от эмансипации католиков и работорговли до законов о труде и экономических причинах нынешнего увеличения количества проституток в Лондоне – теперь Геро взялась за статью о нищих ребятишках, которые влачили жалкое существование, подметая улицы Лондона. Исследовательница так увлеклась проектом, что подумывала написать несколько таких статей и объединить их в книгу под названием «Рабочая беднота Лондона».

– Ах, вот, нашла. – Выудив из россыпей карандаш, виконтесса выпрямилась, заметила улыбку мужа и проворчала: – Ты подсмеиваешься надо мной.

– Угу. Но это не означает, будто я не восхищаюсь тем, что ты делаешь.

Геро сунула карандаш в ридикюль и потянулась за перчатками.

– Зато мой отец, нечего и говорить, шокирован. Не пойму, чем он обеспокоен больше: опасением, что я подхвачу какую-нибудь ужасную болячку от одного из этих несчастных, или подозрением, что его дочь превращается в слезливую даму-благотворительницу.

– Твой отец наверняка понимает, что ты не такая.

Из ее уст вырвался мягкий смешок.

– К этому времени уже должен был понять. Для того чтобы разливать бесплатный суп или преподавать в воскресной школе, я слишком на него похожа.

Отвлекаясь от натягивания перчаток, Геро подняла глаза. Неизвестно, что она разглядела в лице мужа, но ее веселье тут же улетучилось.

– Случилось что-то еще, да? Помимо смерти Риса Уилкинсона?

Себастьян кивнул.

– Ты читала утренние газеты?

– Еще нет. А что? Что произошло?

– Рассела Йейтса арестовали за убийство торговца бриллиантами из Олдгейта.

Черты Геро хранили сдержанное спокойствие. Дочь лорда Джарвиса весьма искусно умела скрывать собственные мысли.

– А он действительно убил?

– Йейтс утверждает, что невиновен. Я верю ему.

– И можешь доказать его невиновность?

– Не знаю. Ясно одно: если не докажу, его повесят.

Виконтесса потянулась за шляпкой и, отвернувшись, сосредоточила все внимание на своем отражении в зеркале, водружая на голову отделанный бархатом убор. Как и большинство лондонского общества, леди Девлин отлично знала, что нынешняя супруга Йейтса когда-то была возлюбленной Сен-Сира. Ей также было известно, что минувшей осенью между любовниками произошло нечто, приведшее к браку Кэт Болейн с бывшим капером и отправившее Девлина катиться по пропитанной бренди наклонной, откуда он с трудом выбрался совсем недавно. Но тем осведомленность жены и ограничивалась, и Себастьян не был уверен, что готов рассказать ей все остальное.

– Я должен это сделать, – добавил он.

Геро тщательно выровняла шляпку и медленно повернулась обратно лицом к супругу:

– Опасаешься, что я стану возражать? Закачу истерику и надуюсь у себя в комнате в припадке ревности?

– Нет, – невесело хмыкнул он, – но…

– Ты только что выразил восхищение моими исследованиями. Думаешь, я не восхищаюсь тем, что делаешь ты? Считаешь меня способной злиться из-за твоих стараний спасти человеческую жизнь только потому, что у тебя общее прошлое с женой этого человека?

Себастьян покачал головой. Протянув руку, он обхватил ладонью подбородок Геро и, наклонившись, легонько провел губами по ее губам.

– Вы просто диво дивное для меня, леди Девлин, – произнес он, смешивая их дыхания.

Жена улыбнулась. Но Себастьян заметил тень в ясных серых глазах и понял: даже если Геро никогда не выкажет недовольства его действиями, это не означает, будто сложившаяся ситуация ее не тревожит.

Точно так же, как тревожит его самого.

ГЛАВА 7

У юного подметальщика, по виду не старше восьми-девяти лет, было круглое лицо с широко расставленными глазами и короткой верхней губой и рыжеватые волосы, спутанные и грязные, словно мокрое сено.

Он сидел на нижней ступеньке церкви Святого Джайлса, зажав в руке дешевую разлохмаченную метлу, и, откинувши голову, вглядывался в Геро. Плисовые штаны мальчугана светили дырками, поношенный мужской пиджак был настолько велик, что фалды свисали чуть ли не до щиколоток, а рукава пришлось подкатать, словно прачке. Каждый дюйм открытой взгляду чумазой кожи рук и босых ног напоминал по цвету старое дерево, но светло-карие глаза оживленно блестели, а черты лица были подвижными и выразительными, когда паренек обозревал все великолепие платья и широкополой бархатной шляпки собеседницы.

– Вы взаправду виконтесса? – слегка шепелявя, спросил он.

– Да. – Геро кивнула в сторону стоявшего у кромки тротуара элегантного экипажа. – Видишь мою карету?

Оборванец, назвавшийся Драммером, вперился в блестящую желтую карету, упряжку породистых черных лошадей, кучера в ливрее и ожидавшего с бесстрастным лицом лакея и восторженно выдохнул:

– И вы хотите поговорить со мною?!

– Совершенно верно. Хочу узнать, как долго ты уже работаешь подметальщиком.

Круглое личико наморщилось от напряжения мысли. В Лондоне сотни бедных ребятишек зарабатывали себе на жизнь, убирая грязь и навоз с переходов на городских улицах. Это было в некотором роде попрошайничество, хотя дети действительно оказывали услугу прохожим. Поскольку подметальщики делили участки между собой и работали на одном и том же месте в течение нескольких лет, те, кто зарекомендовал себя достойными доверия, вскоре становились известными в округе и могли получать дополнительные деньги, выполняя мелкие поручения, придерживая лошадей или доставляя покупки окрестным жителям.