Что посеешь - [10]

Глава IV

В один прекрасный день Петр Батурин стоял на площадке у дверей своей квартиры и раздумывал — не подняться ли ему на этаж повыше и не заглянуть ли к профессору Орликову, благо тот приглашал? Наконец, обругав себя трусом и слабаком, он решительно пошел наверх. У самых дверей профессорской квартиры мужественный Петр Батурин вспотел и сердце у него заекало. За дверью раздавались довольно громкие и разнообразные голоса, но их покрывал могучий бас Вениамина Вениаминовича. Он рокотал сердито, и Петр Батурин обрадовался, что можно сегодня не заходить.

Он повернулся, и в это время распахнувшаяся дверь толкнула его в спину так, что он отлетел на другой конец площадки. Из квартиры вылетели взъерошенные Котька из 6-го «а» и второй Наташин брат Волька, четвероклассник. Дверь за ними тут же захлопнулась.

— Жуть! — сказал Котька, почесывая затылок. — Восемь баллов, не меньше.

— Девять, — возразил Волька.

— Что это вы? — спросил Петр.

— А, Батура. Здорово! — сказал Котька. — Ты чего тут торчишь?

— Да я… — замялся Батурин, — так, вообще…

— Он к Наташке, — пропищал Волька и хихикнул.

— Ну да, — недоверчиво сказал Котька. — Чего это вдруг?

— А он в нее влюбился, — на этот раз басом сказал Волька. — Я знаю.

Батурин от неожиданности икнул, бедняга. Котька во все глаза уставился на него, и рот у него расползся до ушей.

— Да ты не стесняйся, — сказал он и с уважением посмотрел на своего младшего братца. — Раз Волька сказал, значит, точно. Он все знает. Иди, она дома.

Батурин собрался с мыслями и принял гордый вид.

— И вовсе я не к ней, а к Вениамину Вениаминовичу.

— К бате?! — слегка удивился Котька. — А зачем он тебе?

— Мое дело, — сурово сказал Батурин.

— Ну, давай, — согласился Котька. — Раз дело, иди. — Он засмеялся. — У него как раз настроение подходящее.

Он быстро нажал кнопку звонка, а сам, притянув к себе Вольку, прижался в угол. Батурин ничего не успел предпринять, так как дверь открылась молниеносно, как будто кто-то специально стоял за ней и ждал звонка.

— Вам кого, молодой человек? — спросила маленькая сухонькая старушка, не то тетя Пуся, не то тетя Гуся.

— Я… мне… можно… — забормотал Петр.

— Ему Наташку, — пропищал из угла Волька. — Он в нее… м-мм… — он замычал, так как добрый Котька зажал ему рот.

— Пожалуйста, — вежливо сказала тетя Пуся или Гуся.

Она посмотрела куда-то внутрь квартиры и прислушалась. Там было тихо.

— Проводите, — она широко раскрыла перед Батуриным дверь, а сама вышла на площадку и сказала Вольке и Котьке громким шепотом: — Вы еще здесь? Учтите, я снимаю с себя всякую ответственность.

Котька и Волька молча, но стремительно посыпались вниз по лестнице.

— Так вы к Наташе, юноша? — спросила тетя Пуся.

— Да я, вообще-то… — замямлил Батурин, но в это самое время в переднюю вышла, «как мимолетное виденье, как гений чистой красоты», старшая дочь профессора Орликова, студентка Нина.

— Что это за славный мальчик? — спросило мимолетное виденье.

— Понятия не имею, — сказала тетя Пуся. — Он требует Наташу.

— Вовсе я не требую! — возмутился Батурин.

— Как вас зовут? — ласково спросила прекрасная студентка Нина.

— Петр, — откашлявшись, сказал Батурин. — Я…

— Очень приятно, — Нина приоткрыла дверь в комнату справа, позвала: — Натали! Я пошла. К тебе пришел славный, милый, приятный и очень воспитанный мальчик по имени Петруччио.

И она исчезла, а Петр, как истукан, остался стоять в передней. «Вот влип, окаянная сила! — думал он со злостью. — Как бы смыться?» На цыпочках он направился к выходу, но был остановлен удивленным возгласом:

— Батурин?!

Ах, Петр Батурин, Петр Батурин, куда девались ваши мужество, гордость и прочие положительные качества? Как дрожащей цыпленок, как мокрая курица, как жалкий червяк, предстали вы пред ясными очами Натальи Орликовой. Уши горят, во рту пересохло, колени трясутся и язык прилип к гортани — слова не вымолвить. Фу, какое жалкое зрелище!

Он молчал.

— Ты ко мне? — спросила Наташа и засмеялась. — Вот сюрприз! Раз пришел, так заходи. — И она втянула его в комнату, сказав при этом кому-то, кто стоял у окна: — Подумайте, са-а-ам Батурин собственной персоной! Легок на помине.

«Будь что будет», — устало подумал Батурин и поднял голову. У окна стояла девушка с веснушками и пушистым хвостиком на затылке, Алена Братусь. Только этого и не хватало Петру Батурину. Пропал он, бедняга. Заклюют.

— А знаешь, — весело сказала Алена Братусь Наташе. — Это даже хорошо, что он пришел. Вот мы с ним и посоветуемся.

— С ним? — слегка презрительно переспросила Наташа. — Как же с ним советоваться, когда ему на всех наплевать.

— Почему наплевать? — проглотив слюну, спросил Батурин. — И почему на всех?

— А как же? — горячо сказала Наташа. — Всем хамишь и воображаешь о себе невесть что. Не так?

— Не так, — твердо сказал Батурин. — А если вы считаете, что так, то и разговаривать нам не о чем. И вообще, я не к вам пришел, а к Вениамину Вениаминовичу.

И Батурин решительно направился к двери.

— Ах, ты к папе… — сказала Наташа, и Батурину показалось, что она разочарована и даже обижена вроде.

«Ага, — подумал он, — ты и верно решила, что я к тебе. Дудки!»