Что-нибудь светлое… - [60]

— Что будешь делать? — участливо спросила Наташа.

— Сейчас — спать, — решительно сказал Беркович, понимая, что мысли будут вертеться вокруг возникшей в мозгу оси. Постепенно вращение замедлится, мысли застынут, придет сон, но не сразу, очень не сразу.

— Может, мне лечь сегодня в гостиной? — спросил Беркович. — Ты знаешь, я буду ворочаться, а тебе надо выспаться.

— И думать не смей, — Наташа сделала вид, что обиделась. — Если тебе ночью что-то придет в голову, толкай меня и говори сразу, а то опять уснешь и забудешь.

— Обязательно, — Беркович чмокнул жену в щеку, почувствовал, как Наташа потянулась к нему и, крепко обняв, принялся целовать в нос, глаза, губы… Другой мир, другая жизнь, другие слова, мысли, образы, желания…

Ночь семейного счастья.

* * *

На похоронах Альтермана народа было немного. Беркович стоял в стороне, форму не надел и выглядел случайным посетителем кладбища, заинтересовавшимся случайными похоронами случайного человека. Рина выглядела спокойной, но круги под глазами и неестественная бледность говорили, чего ей видимое спокойствие стоило. Она несколько раз обвела взглядом присутствовавших, и по Берковичу ее взгляд скользнул тоже, но она, видимо, искала человека в форме и не признала в молодом мужчине в рубашке «поло» того, кто задавал ей вчера вопросы и обещал прийти на похороны.

Рину поддерживали Лея и Мария, которые сами нуждались в поддержке, обе еле стояли на ногах от усталости. Мужчины, составлявшие миньян[14], были, скорее всего, соседями, а не родственниками. Родственников у семьи Альтерман в Израиле не было. Одного из мужчин, склонивших головы в молитве, Беркович узнал — сосед с первого этажа, он вчера утром был дома, возился у себя в садике и уверенно утверждал, что с восьми до без четверти десять, когда подъехала патрульная машина, никто из дома не выходил и не входил — никто из чужих, конечно, а так бегали дети, толстая Шуля с четвертого этажа дважды выходила в магазин и возвращалась с полными пакетами.

Тело, завернутое в саван, опустили в могилу, и Рина с Леей бросили по горсти земли. Могильщики взялись за лопаты. Беркович еще раз обвел взглядом присутствовавших — если среди них был убийца, то распознать его не удалось. Да и никогда не удавалось, хотя дважды в практике старшего инспектора были случаи, когда убийца являлся на похороны жертвы.

Выйдя за ограду кладбища, он дождался появления женщин — хотел предложить довезти их до дома, но они сели в серебристую «мазду», за рулем которой был сосед с первого этажа. Он, видимо, их и привез — Беркович явился на церемонию, когда она уже началась, не хотел, чтобы на него обратили внимание.

— Борис! — услышал он знакомый голос. Из своего красного «рено» махал Рон. Он-то чего искал на похоронах? Свою работу эксперт выполнил, его сотрудники сделали все анализы и исследования с необычной для них скоростью — Хана очень заинтересовало это убийство.

— Я на машине, — сказал Беркович, подойдя и пожав Рону руку. — Почему я тебя не видел на кладбище?

— Издалека смотрел, — коротко отозвался Хан.

— Появились идеи? — заинтересованно спросил Беркович.

— Нет, — покачал головой эксперт. — Я думал — здесь, посмотрю на этих людей, на вдову, и что-то придет в голову.

— Ничего?

— Глупая идея, — Хан помолчал. — Может, Натан нашел этот камень? Странная штука, согласись, ты бы тоже заинтересовался, найдя такое на улице. Принес, никому не показывал, утром хотел рассмотреть лучше…

— И случайно ударил себя по шее? — насмешливо спросил Беркович.

— Нет, конечно, — сердито сказал Хан.

— Ясно, — вздохнул Беркович. — Ты на работу? Поезжай, я за тобой.

Он оглянулся. «Мазда» умчалась, на кладбище не осталось никого, кроме могильщиков, собравшихся под навесом, где недавно раввин читал кадиш[15] по усопшему. «Господь Бог наш, Бог единый…»

«Богу все известно, — подумал Беркович, — но это единственный свидетель, который никогда не даст показаний».

* * *

На третий день после убийства Беркович знал о семье Альтерман больше, чем кто-либо другой в Израиле и, скорее всего, во всем мире. В расследовании он не продвинулся ни на шаг. Комиссар Хутиэли, у которого Беркович проходил стажировку после офицерских курсов, большой любитель давать советы (правда, Беркович сам попросил его оценить ситуацию), сказал после долгого раздумья:

— Жена знает больше, чем говорит, это понятно. Задержи ее на двадцать четыре часа, пусть посидит полдня в камере, а потом допроси. Уверяю тебя, расскажет много интересного.

Беркович молчал, смотрел в окно. Да, проверенный метод, обычный метод, плохой метод.

— А можно сначала, — продолжал рассуждать комиссар, — вызвать ее на допрос в местное отделение полиции, чтобы она далеко не ехала. Посиди там с ней — официальная обстановка на женщин этого типа обычно действует отрезвляюще.

— Какого типа? — не удержался от вопроса Беркович.

Хутиэли внимательно посмотрел на бывшего подчиненного.

— Если я правильно тебя понял, — сказал он задумчиво, — Рина женщина скорее эмоциональная, чем рассудочная. Убить с заранее обдуманным намерением не смогла бы — слишком сложная конструкция. Значит, возможен сообщник. Мужчина.