Что нас не убивает - [45]

И грядущее уничтожение имперского флота – это вовсе не послание и не акт устрашения. На самом деле. это гол престижа, забитый в игре, которую уже не спасти.

Может быть, это вообще ничего им не стоило, но они снялись со своего места и удирают из нашей галактики целой планетой.

– Множество приняло решение, – сказал он.

Кресло стало глубже, а из пола полезли зловещие фиолетовые щупальца числом шесть, и на каждом из них были не менее зловещие фиолетовые присоски. Ну, я искренне надеюсь, что это были просто зловещие фиолетовые щупальца, а не тентакли.

Я уперся руками в подлокотники.

– Действительно, намерен трепыхаться до последнего, – констатировал внешний.

– Просто я тут подумал и решил, что моя конструкция нравится мне, как есть, – сообщил я. – И ваш апгрейд мне в локоть не впился.

– Ты не сможешь мне противостоять, – сказал он, когда щупальцы вымахали выше моего роста и зловеще нависли надо мной. Я уже говорил, что не особо люблю, когда надо мной нависают?

* * *

Кто мы такие и куда мы идем? Если вы зададите этот вопрос какому-нибудь подвыпившему философу, на ответ может уйти несколько часов.

На этот счет есть много разных мнений.

Кто-то говорит, что мы просто мешки с плотью и костями, кто-то говорит, что человек – это сумма его воспоминаний, кто-то сравнивает нас с огоньками свечей, мерцающими посреди ночи и гаснущими от порывов ветра.

Разумеется, у меня нет точного ответа на этот вопрос, но одно я знал твердо.

После того, как я умер в первый раз, там, на Земле, в первые дни прихода Системы, и наноботы восстановили мое тело, я уже не был мешком с костями и плотью.

И если то, что я знаю об образе действия Системы, хотя бы на пару граммов соответствует действительности, я и до смерти им уже не был.

Внешний был прав в одном, попав в Систему единожды, ты изменяешься навсегда и уже никогда не сможешь стать прежним. И у нас при всем нашем старании не получится сбросить все к заводским настройкам и продолжать жизнь, словно системы и вовсе не было.

И помимо очевидных недостатков, у этой картины мира были и неоспоримые преимущества.

По сути, никто из игроков уже не был человеком чисто… э… физиологически.

И я управлял вовсе не плотью и костями, я управлял колонией наноботов, из которых теперь состояло мое тело, и кем же я буду, если не смогу навязать этой колонии свою волю?

Я встал.

Для этого мне пришлось пожертвовать лишь задней частью скафандра, который уже успел раствориться в чертовом кресле, так что теперь присутствие шлема на моей голове даже герметичность не обеспечивало, но что уж тут.

Иногда приходится играть теми картами, что уже у тебя на руках.

Джинсы, по счастью, не пострадали.

– Впечатляющая попытка, – оценил мои старания внешний. – Но этого недостаточно.

Щупальца упали на меня и обвили мои ноги, руки и грудь, я был, как Лаокоон, только без сыновей, и моя колония наноботов встретилась с чужой колонией наноботов и вступила с ней в борьбу, но проблема была в том, что чужая колония была куда больше.

И я понял, что вот эта шарообразная черная штука, которую я рассматривал на экранах скаута Архитекторов, на самом деле не была космическим кораблем внешнего.

Это был сам внешний.

Какого черта мы вообще подумали, что они могут быть похожи на нас?

Из пола росли новые щупальца, а некоторые свешивались с потолка, и они присоединялись к своим собратьям и пожирали мой скафандр, стремясь добраться до уже лично моих наноботов, и я старался не думать о том, что будет, если это у них получится.

Стало очевидно, что на этом уровне противостояния мне ловить нечего. Внешнего было слишком много, по сути, его была целая толпа, а толпой можно запинать любого чемпиона, поэтому я решил взвинтить ставки и перевести игру на следующий уровень.

Я прыгнул вперед.

Интермедия. Былое и думы

– В каком смысле больше ничего не произошло? – спросил Гарри.

– Ну, вообще, – сказал Артур. – Я вколол себе эту гадость, шприц рассыпался у меня в руках, а дальше – тишина. Никакого прилива сил, поднятия боевого духа, никаких новых навыков, и даже большая красная кнопка «убить всех» так и не появилась.

– Действительно, странно, – задумчиво сказал Магистр.

Они сидели на открытой веранде, потому что Магистр и Гарри курили сигары, и дыму от них было столько, что невольный прохожий мог бы подумать, будто в императорском дворце разгорается пожар.

Кевин закинул ногу на ногу и посмотрел на расстилающийся под ними сад. Веранда была то ли на пятом, то ли на шестом этаже замка, Артур плохо разбирался в причудливой местной архитектуре.

– Наверное, нам уже пора идти, – сказал Артур. – У нас все-таки война впереди и все такое, Элронд сам себя не убьет, и каждая минута промедления грозит нам…

– Примерно ничем, – сказал Магистр. – Физрук вернется в игровые миры недели через две, и это в лучшем случае, и до этих пор нам со стороны Элронда вообще ничего не угрожает.

– Это еще почему? – не понял Артур.

– Потому что даже если мы до сих пор есть в его списке, Элронд не дурак и понимает, что физрука надо убивать первым, – терпеливо объяснил Магистр. – Потому что если Элронд убьет кого-то из нас, физрук перейдет в фазу отмщения, и не того формального отмщения в стиле «эти гады порвали мои штаны», а настоящего, с полным эмоциональным, так сказать, вовлечением. Вот ты, будь ты даже трижды искусственным интеллектом с довольно неограниченными возможностями, хотел бы, чтобы за твоей головой охотился такой парень? Ты в курсе, на что он вообще способен в фазе мести?