Что мужчины думают о сексе - [83]

Общепринятая мораль здесь не в чести. Не поймите меня превратно, в Карен не было ничего развратного. Она была слишком хорошенькой для этого. Ее прямота не уступала ее привлекательности. Никаких полунамеков на полуприглашения и полуподдразниваний. Я ей понравился, и она позволила мне заплатить за выпивку. И я продолжал ей нравиться, и мы продолжали пить. А теперь она захотела уйти со мной и уходила со мной. Допуская (что допустила даже моя неуверенность) возможность секса, я воспринимал этот секс как продолжение дружбы. И в плане долгосрочной перспективы это самый лучший секс. Иногда он годится и для краткосрочных отношений. Я ощутил облегчение, почти свободу, оттого, что делаю это ради самого секса, а не ради Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

- Конечно, иду.

Когда мы двинулись к выходу, я бросил последний взгляд на зал. Клара и ее спутник действительно заметили нашу компанию и пошли к ней. Это прервало танцы, начались представления друг другу. Я усмехнулся, когда Тим пожал руку Клариному спутнику. Несмотря на улыбку - крайне натянутую, - было видно, как Тиму хочется схватить его за волосы и двинуть мордой об колено.

Мы с Карен вышли на теплый ночной воздух.

- В какой гостинице ты остановилась?

- Не помню названия, - ответила она. - Но это чертовски близко от какого-то дворца… Как его?

- Букингемский? - с надеждой спросил я. Туда на такси две минуты ходу.

- Нет, начинается, кажется, на Т. Вспомнила - Тауэр. Отель «Тауэр Бридж». Тебе понравится моя комната - она выходит прямо на реку.

Я вернулся утром, в начале двенадцатого. Повернув ключ, я заметил, что рука дрожит. За дверью вполне могли оказаться Элен и Саймон. Вместе. В моей квартире. В ее комнате. В ее… А я, Роб, товарищ Саймона по работе, всегда знавший его как узника Чудовища Из Долин, сейчас увижу, как он выходит из ее комнаты новым человеком, купаясь в ощущении новизны. Меня охватило волнение - гораздо более сильное, чем то, что я испытываю после любого собственного сексуального опыта. Забавно, что я ощущал это как собственный сексуальный опыт. Это я свел Саймона и Элен, я давал им наставления перед схваткой. Я нес ответственность за это.

На столе в гостиной стояла почти пустая бутылка вина и два бокала. Я убедил себя, что ни в чем не виноват.

Я всего лишь познакомил их. Думал ли Саймон о Мишель, когда Элен выбросила из постели своих плюшевых мишек, - это дело Саймона и его совести.

Мне надоело ощущать на себе несвежую одежду, и я поднялся наверх и принял душ. Это поможет мне справиться с искушением ловить исходящие из комнаты Элен флюиды. Я решил включить радио, так что, когда я осторожно залез под горячую воду (вовремя вспомнив заменить бинеск новым куском мыла), гремела реклама страхования машин, которая потом сменилась на Элтона Джона.

Райское блаженство. Говорите что угодно про этого клоуна, но, когда я еще лежал в пеленках, он написал несколько потрясающих вещей. Под музыку я поплыл, думая о Карен, о том, как мы развлеклись, как она велела мне «угомониться», когда сегодня утром я попросил у нее номер телефона, как я отпустил шуточку насчет слова «угомониться», очевидно глупую, но почему-то вызвавшую веселье. А потом подумал о Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Несмотря на лучшие намерения, мы сравнялись. Я догнал Тима. Мы оба были в шаге от победы.

И когда я задумался об этом, меня поразило, что гонка вдруг показалась мне вульгарнейшей вещью в мире. Ладно, Карен была ее частью. Но даже если бы не была, я бы все равно на нее запал, и она бы мне понравилась (очень), и я бы пошел с ней в гостиницу (даже не на реке).

Да, на одну ночь. Утром она недвусмысленно дала это понять. В ее прощании я почувствовал эту решимость, не было даже намека на возможную встречу. Но наша единственная ночь без сложностей была тем не менее по-своему чудесна.

Вернувшись к себе в комнату, я напялил кое-что из разбросанной повсюду одежды, а потом поднялся наверх. Теперь дверь в комнату Элен была приоткрыта, кто-то из них, очевидно, уже встал. Я знал, что встал кто-то один, потому что отчетливо слышалось шуршание одеяла. Через щель я рассмотрел беспорядочно брошенную на пол одежду Элен. Сбоку виднелась лямка черного кружевного лифчика, словно подчеркивая суть произошедшего ночью.

Саму Элен я обнаружил в гостиной, она смотрела телевизор. Волосы были взъерошены сильнее, чем обычно от спанья, а лицо горело ярким румянцем, который всегда бывает у утративших девственность героинь из фильмов про викторианскую эпоху. Наполовину смущение от утраты невинности, наполовину гордость от становления женщиной. И хотя нельзя утратить невинность дважды, то, что Элен сделала этой ночью, было достойно всяческих похвал - ввиду недавнего сурового воздержания.

Когда она услышала, как я вошел, она было повернулась, а потом снова уставилась в телевизор.

- Доброе утро, - сказала Элен, с трудом придав голосу обычное звучание.

- Доброе утро. И ночь была добрая, правда?

Она прокашлялась.

- Да, спасибо. А как у тебя?

- Великолепно. - Я заметил, что она надевает кроссовки. - Ты уходишь?