Что мое, что твое - [15]

— Ты его так поддерживаешь, ему все должно быть нипочем — сказала Инес. — Я больше за тебя волнуюсь.

— Я тоже во многом виновата. Я была совсем никакая. Думаю, поэтому он и взял работу в Париже — немного продышаться.

— Он дурак, если перестанет тебя любить.

Ноэль пожала плечами.

— Мы давно вместе.

— И что? — спросила Инес с вызовом. — Мы тоже, и с нашей любовью все в порядке. — Она улыбнулась Ноэль и, откинувшись на спинку, качнула кресло-качалку.

Ноэль не хотела обижать подругу и говорить, что в браке все иначе: сколько топлива нужно, чтобы он работал, как изматывает такая близость, как трудно смотреть на человека с той же смесью сочувствия и презрения, с какой видишь себя. И не нужно ни капли жестокости, чтобы обнаружить, что человек, которому ты доверила всю свою жизнь, может тебя подвести.

— Он не может быть для тебя всем, — сказала Инес.

— Знаю, знаю, никогда не полагайся на мужчин. — В колледже все те годы, когда Ноэль продолжала встречаться с Нельсоном, это была их мантра. Она не верила в эти слова, но знала, что Инес хотела их слышать.

— Нет-нет, — сказала Инес, и ее лицо осветил огонь фонарика. — Это тут ни при чем.

Инес спала рядом. Ее дыхание наполняло спальню человеческим присутствием, по которому Ноэль так скучала. И все равно заснуть не получалось. Она набрала ванну и взяла с собой телефон, на случай, если позвонит Нельсон. В Париже уже начинался день.

Она насыпала роз с календулой, якобы помогавших при бесплодии, и опустилась в горячую воду. Сушеные цветы плавали на поверхности. Ноэль не верила, что они помогут, но все эти ведьминские снадобья хотя бы ее занимали. Можно было пить чай с примулой для смягчения матки, принимать рыбий жир и ходить гулять, превратить зачатие в работу. Как бы повысить шансы. Нельсон говорил, что у них еще получится, но она не была в этом уверена. Как она забеременеет, если его никогда нет рядом.

Нельсон велел ей не думать о выкидыше как о ребенке, а скорее представлять его как маленькое «если», которое она носила в себе, пока оно не превратилось в «нет». Но ее ребенок был размером с манго, когда она его потеряла. Он укоренился в ней с кровью, как новый орган, созданный ее телом. Она знала, что дети размером с зернышко, с орешек, зачинаются и умирают каждую секунду, но это ничего не меняло. Это было ее «если», и она ждала заключенной в нем жизни.

Зазвонил телефон, и Ноэль кинулась к нему. Наконец-то. Нельсон. Ей нужно было услышать его голос, его теплую хрипотцу.

Но голос в трубке был резкий и женский. Ее младшая сестра Диана. Они обычно созванивались по утрам, когда та куда-нибудь ехала. На протяжении лет они ни о чем по-настоящему не говорили, как будто им надо было только узнать, все ли в порядке. Ноэль любила сестру, но потеряла ее из виду, пока убегала от Лэйси-Мэй.

— Ласточка, почему ты не спишь так поздно? Все в порядке?

— Мама сегодня утром упала. Прямо с крыльца.

Ноэль резко замутило. Она вспомнила, что мама звонила, а она не подошла. Если мать сильно повредилась, она никогда ей этого не забудет — блудная дочь, теперь даже хуже Маргариты.

— Все в порядке?

— Она в сознании. Но довольно сильно ударилась головой.

— Так, хорошо. Значит она в порядке.

— Она не просто упала, она потеряла сознание, Ноэль. Она больна. Ей сказали, что у нее рак.

Это слово вышибло из Ноэль дух.

— Не все умирают от рака, — сказала она.

— Она спрашивает про тебя. Все время говорит, что ты точно не приедешь, даже если она будет умирать, так ты ее ненавидишь.

— Мама, конечно, умеет сказануть, чтобы всех убедить.

— По-моему, тебе надо приехать домой. Чем ты так занята?

— Ты уже звонила Маргарите?

— Да. Никакой реакции, как и у тебя. Хорошие у меня сестрички.

— Что я, по-твоему, сделаю, Диана? Я же не онколог.

— Блин, тогда хоть ради меня приезжай. По-твоему это нормально, что я одна за всех отдуваюсь?

Ноэль почувствовала, что ее сестра, малышка Диана, которая никогда ни о чем не просила и из всех Вентура была самой доброй, надежной и мирной, закипает на том конце провода.

— Ладно, приеду, только жить с мамой я не буду.

— У меня ты не можешь остаться — ты же знаешь, у меня соседка. У нас тесно.

— Мне все равно. Посплю на диване. Вы с Альмой можете спать в своих комнатах.

— Ладно.

— Завтра выезжаю.

— Хорошо. Поторопись.

— Да расслабься, Диана. Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.

— Я не буду пытаться наладить ваши с мамой отношения, когда ты приедешь. Или твои отношения с Маргаритой, если она изволит приехать. У меня своя жизнь. Свои проблемы. Не знаю, почему я вечно оказываюсь главным миротворцем.

— Сестричка, это потому, что ты не такая, как мы. Ты у нас хорошая.

Ноэль хотела сделать ей приятно, но Диана пришла в ярость.

— Просто приезжай быстрее и постарайся все тут не испортить. Может, тебе плевать на всех нас, раз у тебя теперь своя семья, но это серьезно. У мамы опухоль мозга.

4. Ноябрь 1992 года

Пидмонт, Северная Каролина

Джейд соорудила на кухне алтарь Рэя. Он бы сам выбрал именно кухню. На стену она повесила его портрет, деревянные четки на гвоздик, под ними поставила горшки с фиалками, и рядом — толстую свечу, которая пахла табаком, когда горела. Джейд не то чтобы верила в Бога, но если Он существует, она хотела бы, чтобы Он присмотрел за Рэем. Поэтому каждый день рано утром она зажигала свечу, садилась перед своим святилищем и пыталась молиться. Она начинала с разговора с Богом, а в результате говорила с Рэем. Это его голос она хотела услышать. Но до сих пор не слышала ничего и все равно склонялась перед алтарем и ждала. Если у него есть дух, он точно рядом, точно попытается с ней общаться. Надо только подождать.