Что гложет Гилберта Грейпа? - [91]
Я исчезаю из «Фудленда».
Дома ждет записка с указаниями для меня и Арни. Кладу торт в холодильник, где Эми как раз освободила для него место. Даже не разворачиваю. Арни все время пристает: «Что это? Что там такое?» — и я отвечаю: «Сюрприз». Делаю бутерброды с жареным сыром и наливаю братишке его любимое шоколадное молоко.
За едой вокруг его рта образуется желто-оранжевое сырное кольцо. А еще на той же физиономии оставили свой след соусы, желе, арахисовое масло, крошки картофельных чипсов и слоеного теста, все виды газировки, кетчупа и горчицы. Ни дать ни взять абстрактная живопись.
Мы с Арни смотрим телевизор. Около половины шестого вечера наши сестры погрузили маму в машину Эми. Их никто не видел, так как «нову» сперва загнали в гараж. До «Прелести Эндоры» они добрались к шести. Сейчас уже полдевятого, а их до сих пор нет. Без мамы дом совсем другой. Как будто с облегчением выдохнул.
Звонит телефон. Иду на кухню, снимаю трубку.
— Гилберт, торт у тебя? Точно?
— Да, Эми.
— Ну и как он? Не такой шикарный, как у меня, но хотя бы?..
— Большой. Красавец.
— Арни. Как там Арни?
— Смотрит телик, Эми. У него все супер. У Арни все замечательно.
— Ты не поверишь, что тут вытворяет Чарли. Она всерьез взяла маму в оборот. Это нечто неописуемое. Грязевая маска для лица, новая прическа, легкий макияж. У Дженис и Эллен все под контролем. Настоящий мастер-класс по визажу…
Я осматриваю кухню и вижу жалкие попытки навести в ней порядок. Жирные поверхности, пожелтевший пол. Где красота? В гостиной Арни пулеметом переключает каналы. Можно было бы рассказать Эми про встречу с мистером Лэмсоном в «Фудленде», а еще про новшество Дейва Аллена. Надо будет рассказать. Пусть знает, какой у меня был тяжелый день, сколько переживаний навалилось. Но в голосе Эми есть ритм, напор, и я не решаюсь ее прервать.
Перед тем как повесить трубку, она пропевает:
— Если искупаешь Арни, буду век тебе верна.
— Господи, Эми. Только не пой.
— Лишь бы он был чистым.
— Ладно. Главное, не пой.
Вешаю трубку.
— Гилберт, а что там в холодильнике? Что это за штука?
— Там сюрприз для Арни, вот что.
— Ого.
Арни сидит в мамином кресле. Сунул в рот сигарету, причем фильтром наружу — изображает курильщика.
— Это вредно.
— Что?
— Курить. Курить вредно.
— Но ты же куришь.
— А каков результат — сам видишь.
— Ага.
Выключаю телевизор. Все равно смотреть нечего. После триумфа Лэнса ни телевизор, ни я уже не будут прежними.
— Гилберт.
— Что, Арни?
— Ты тянешься вниз?
— Определенно.
Арни шевелит пальцами ног и пятикратной скороговоркой бормочет:
— Гилберт унижается.
52
Позднее раздается стук в дверь.
— Кто там? — спрашиваю из-за сетчатой двери. — Кто та-а-а-ам?
Включаю свет на крыльце. Легкий ветерок приносит какой-то парфюмерный запах.
— Не прячься.
Она высовывается из-за вечнозеленого куста.
— Ну, — говорю. — Какие-то проблемы?
В моем голосе звучат скептические, финальные ноты, но девчонка из Мичигана этого не замечает. Жестом зовет меня выйти.
— Еще чего.
— Выходи. У меня для тебя кое-что есть.
— Вранье.
— Выйди, сам увидишь.
Из нашего дома на Бекки падает свет; в игре теней у нее ангельский вид. Она вновь машет своей мягкой ладонью; выплываю на крыльцо, останавливаюсь.
— У меня, — говорит, — приготовлен для тебя подарок.
Обвожу глазами излюбленный куст Арни, потом старый платан, вечнозеленые хвойники вдоль улицы:
— Не вижу.
— Минутку, — говорит она, исчезая за домом.
Стою на крыльце, жду. Я, Гилберт Грейп. Двадцати четырех лет от роду. Жизнь моя не движется в удовлетворительном направлении. Что и подтверждается этой сценой.
— Закрой глаза, — с расстояния требует Бекки.
— Еще не хватало. Нафиг надо?
— Это займет не больше секунды. Пожалуйста, Гилберт.
Без всякой разумной причины зажмуриваюсь.
— Закрыл, — говорю.
Слышу топоток, хруст ветки, нечто приближается, даже мурашки по спине бегут.
— Сейчас, — говорю, — буду смотреть.
— Рано еще.
Чувствую теплый прилив энергии, тело обволакивает жар. Должно быть, она совсем рядом. Я шепчу:
— Что ты делаешь?
Чувствую, как она кладет руку мне на лоб. Пальцы ее касаются моих висков, а затем легко скользят по плечам. Чувствую, как этот согревающий жар пульсирует в каждой жилке.
— Что же ты со мной делаешь?
Я жду ответа, и Бекки говорит:
— Можешь открыть глаза.
Сначала все расплывается. Потом на расстоянии ладони вижу лицо. Тонкие усики, ранние морщины. На лице застыл испуг. Мои губы складываются в нервную полуулыбку, и на этом лице тоже возникает полуулыбка. Боковым зрением вижу: Бекки держит передо мной большое круглое зеркало, а значит, лицо — мое собственное.
— Смотри. Видишь, о чем я? Видишь ненависть?
Хотел было ответить «нет», но слышу из-за спины вопль Арни:
— Гилберт! Гилберт!
Сдвигаю голову, чтобы увидеть его в зеркале. Арни стоит в дверях. От подбородка до носа перемазан кремом.
Бью раскрытой ладонью по зеркалу. Со всей дури. Бекки отшатывается и роняет зеркало. Я прыгаю на него сверху, а ему хоть бы хны. Ни трещинки. Арни заливается хохотом, а Бекки снова и снова окликает меня по имени. Вместо того чтобы сказать «Заткнись» или отвесить ей оплеуху, я нахожу подле фундамента валун, принесенный туда моим братцем. Собравшись с силами, вздымаю каменюку над головой — и отпускаю: зеркало по-прежнему целехонько.
