Что гложет Гилберта Грейпа? - [22]

Мистер Карвер нудит про этот новый батут, который застраховать куда проще, чем бассейн, и про всякую всячину, какая только посещает его необъятный, кавернозный ум, а я только глаза таращу. Неужели моя судьба — таким же стать?

У него над столом в коричневой деревянной рамке висит недавнее семейное фото Карверов. Каждый год Эндорский сберегательно-кредитный банк предлагает своим клиентам такой подарок на Рождество: семейный портрет. Мы этой услугой много лет не пользовались, главным образом из-за того, что мама в кадр не войдет, а еще потому, что семья, как мы считаем, — это вообще не наша история.

На фотопортрете мистер Карвер сидит, оскалив зубы, между двумя сыновьями. Мальчишки натужно улыбаются. Позади этой троицы стоит миссис Бетти Карвер — с отсутствующим видом и тоской во взгляде.

Меня так и тянет схватить его за ворот и спросить: «Ты когда-нибудь жене своей в глаза смотришь, паразит?» — но я сдерживаюсь. А он бубнит и бубнит. Но его на полуслове прерывает телефонный звонок. Со словами «Минутку, Гилберт» он откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. Ждет, чтобы Мелани взяла трубку в приемной. Должно быть, телефон звонит так редко, что мистер Карвер невольно смакует предстоящий разговор.

В дверь тихонько барабанят накладные ногти Мелани.

— Мистер Карвер?

— Я беседую с Гилбертом. Вы что, не знаете?

— Знаю, сэр.

— Надеюсь, у вас неотложный вопрос.

— На проводе ваша жена.

— Скажите ей, что я на совещании…

— У нее, похоже, что-то важное.

— Ну, так и быть. Так и быть. Гилберт, подождешь секундочку, не обидишься?

Пожимаю плечами, дескать, «без проблем», а сам думаю «все, капец».

Он снимает трубку:

— Слушаю, Бетти. В чем дело?

Я обвожу глазами кабинет, как будто этот разговор меня не касается.

— Ну-ну. Так-так. Успокойся. Да успокойся же! — Крутанувшись в кресле, он застывает спиной ко мне. — Нет. Да, у меня совещание. С Гилбертом Грейпом, да.

Мистер Карвер делает паузу и, не оборачиваясь, говорит:

— Гилберт, моя супруга интересуется, как ты себя чувствуешь.

— Я… мм… хорошо.

— Он хорошо себя чувствует. Угу. А Гилберт тут при чем? — Очередная пауза. — Милая, не надо больше истерик. Прошу тебя. Говори со мной.

Теперь голос мистера Карвера едва слышен. Загривок наливается кровью.

— Естественно, я расстроен. Конечно, я огорчен.

Он весь взмок. Здоровенный детина, такому ничего не стоит мне руки повыдергать.

— Ну, я должен прежде всего думать о детях. Что мы скажем детям? Они — первопричина всего. Все мои мысли — о детях. Как раньше уже не будет. Успокойся, Бетти, не то я нагряну домой. Ну, так. Я еду. По телефону такие вопросы не решаются.

Повесил трубку и замер. Боже милостивый. Оттолкнувшись ногами от пола, мистер Кен Карвер возвращает кресло в прежнее положение. Смотрит на меня осклабившись, точь-в-точь как на фото.

— Срочное дело. Прошу меня извинить.

Быстро выходит из кабинета; я встаю и, как лунатик, устремляюсь за ним. Мелани что-то говорит, но я слышу только «перезаписаться». Распахиваю дверь; над головой дзинькает или тренькает колокольчик. Уличная жара бьет меня по щекам, словно хочет доказать, что все происходящее — вовсе не ночной кошмар.

— Гилберт, — окликает мистер Карвер, остановившийся возле своего «форда-фермонт», — не подбросишь ли меня до дома?

Останавливаюсь и прирастаю к месту, не придумав, что ответить. Сердце колотится как бешеное. На лице — чувствую — проступает пот.

— Я сейчас не в том состоянии, чтобы за руль садиться, — говорит он с улыбочкой, как будто мне отступать некуда.

— Но…

— Раз такая срочность…

Мы забираемся в пикап, и мистер Карвер шарит по сиденью в поисках ремня.

— Я их снял, — говорю. — Мешаются только.

Он читает мне краткую лекцию о нарушении правил личной безопасности:

— Если ты не вернешь их на место, нам придется поднять ставку твоих страховых взносов.

— Понял, — отвечаю. — Верну на место.

Опустив окна, мчим по трассе. Мистер Карвер начинает что-то говорить. Вернее, кричать. Она ему все про нас выболтала. Ясное дело, он знает.

— Женщины, Гилберт. Моя супруга — женщина. — Делает паузу для эффекта. Хотя какого он ждет эффекта — трудно сказать. — И Бог свидетель, я ее люблю… Бог свидетель. У нас двое сыновей, но ты и без меня это знаешь. Тодд и Даг — оба сейчас в христианском лагере, скучают по родителям, по дому, вот и я подумал: когда мы за ними поедем, а это, как тебе известно, будет сегодня… надо захватить с собой какой-нибудь гостинец. Который без слов скажет, как мы их любим. И моя супруга… храни ее Господь… сегодня что-то приключилось с моей супругой… и знаешь, что именно?

— Мм…

— Нипочем не угадаешь.

Еще чуть-чуть — и я бы выпалил: «Напрасно вы так думаете», но сейчас не время умничать.

— Что же именно, — спрашиваю, — приключилось с вашей супругой?

— Понимаешь, решила она испечь для сыновей печенье. По мне, домашнее печенье — лучший гостинец. Многие ли матери радуют детишек домашним печеньем? В наши-то дни. Это в прежние времена хозяйки только и делали, что вечно пекли. Я женат на исключительной женщине. Но изредка, Гилберт, изредка я жалею, что не подыскал себе какую-нибудь другую, потому что изредка… — Он набирает полную грудь воздуха и стискивает губы так, что они просто исчезают. А потом продолжает: — У моей жены…