Что есть что? - [4]
— Так как, изложить? — уже с меньшей охотой спросил Ефрем (он будто подслушал мои мысли о нем), наливая в топкие стаканы огненный, густо-коричневый чай.
— Не надо. Лучше скажите, что вас толкнуло на это?
— О, это самое главное, самое трудное. Как же! Никто вам это не перескажет за меня. Да и сам когда рассказываю — не верят, думают — держу что-то про себя. — Ефрем отпил большой глоток чая, мне показалось — сейчас поперхнется, обжегшись кипятком, но он спокойно сглотнул, прислушался к крепости напитка. — Да и давно все было, может, и позабыл подробности. Помню хорошо такой случай: сижу в машинном отделении, задумался. Вбегает капитан — небольшого ростика мальчишка, только что мореходку окончил, — кричит: «Ефремыч! (так он меня называл). Ты что, уснул? Сигналю — команды не слышишь. Пристань прошли». — И давай сам у машины управляться, неловко так, с одышкой от запальчивости. И сказал я себе: «Все!» Нет, не обиделся на капитана, даже нравилось иной раз, как он сердито командует, носит форму. Просто пришел конец той моей жизни, и я сказал себе: «Все!» Пейте чай — остынет. Вот так… — Ефрем двумя глотками отпил полстакана. — Весь вкус в нем, пока горячий… Ну а дальше… В Хабаровске подал заявление, уволился. На все расспросы отвечал: «Думать хочу. Уеду в лес, в тишину. Первую половину жил, вторую — думать буду». Посчитали — помешался слегка Колотов, отпустили с удовольствием. Вот и все. — Прикрыв глаза и помолчав (при этом голова Ефрема медленно покачивалась, словно усыпляла в себе недобрые воспоминания), он вдруг глянул на меня по-прежнему искоса, острой голубизной глаз. — Вам, как пишущему, добавлю… Тут как-то на рыбозаводе поэты выступали. Все позабыл. А две строчки так и запали, будто бы я их сам про себя сочинил: «Мне был толчок, волнующий и странный — я ощутил и время, и пространство».
Мы долго пьем чай, молчим. Мне и в самом деле не очень понятно: как это можно в одни день бросить все и уехать в лес? Есть, наверное, нечто очень важное, о нем-то и не хочет поминать Ефрем. И ему самому досадно: рассказал вроде, ничего не тая, а все будто при себе что-то оставил. Он подбавляет мне чая, пьет сам, и мы затяжно молчим.
— Для себя понимаю, — наконец говорит себе в стакан Ефрем. — Объяснить трудно. Если бы вынул часть души — вставил другому… Вот сын приезжал, уговаривал: «Брось все, будешь у меня жить». Он инженер на железной дороге. И ему так же объяснил. Не понял. Тогда я руку показал: «Все ею делаю — лес рублю, рыбу ловлю, сено кошу, Файку обнимаю. Хочешь, поборемся?.. А ты задумал меня посадить на мягком диване, телевизор смотреть».
Обиженный, уехал, жалея меня. А мне его жалко. Вот и рассуди нас.
Вошла Фаина, и я едва узнал ее — так она принарядилась: черное бархатное платье (вместо пестрого широкого халата), капроновые чулки, черные лакированные туфли, на шее крупные янтарные бусы, волосы взбиты, брови угольно подведены, губы ярко накрашены. И живот меньше заметен. Наверное, затянула его на все свое возможное терпение. Присела к столу, накинула ногу на ногу, взяла папироску. Довольно умело прикурила, часто подышала дымом и сказала скандальным, еще не позабытым голосом сезонницы:
— Налей, братишка!
Сказала мне, даже мельком не глянув в сторону мужа, будто его давно уже не было за столом. Я не брал бутылку, боясь обидеть Ефрема, да и подумалось: «Зачем столько пить беременной?» Фаина блеснула синеватыми белками глаз, скривила в мою сторону губы, схватила бутылку, словно вырвала с корнем злое растение, палила себе полный стакан.
— Вот так всегда, — вдруг просияв, как бы внезапно обретя себя прежнего, засмеялся Ефрем. — Как кто приедет — наряжается и выпить хочет. Скучает, глупенькая. А сын мой приехал — так прямо любовь с ним развела. За руку водила, как малолетку, чуть было не уехала с ним. Да куда ему — у него с высшим образованием дома сидит. — Ефрем наклонился ко мне, сбавил голос. — Прощаю ей все. Это ведь для меня тоже учение. Как сумеет человек выправиться? А душа у нее нежная, как у дитятки. Она мне будто бы и дочка и жена…
— Молчи, дурак! — Фаина отрывисто рассмеялась, тыльной стороной ладони звучно ударила по щеке Ефрема. — Так надо, — сказала мне, открыла широко рот и вылила в себя водку.
Ефрем смиренно, все с той же улыбочкой покачал головой.
— Ханцерт будет! — вскочила Фаина, побежала в горницу, вынесла патефон. Завела, поставила пластинку. Пальцы у нее от водки или нетерпения дрожали, едва слушались, щеки, пылавшие яблоками, выцвели, сделались почти коричневыми. Выйдя на середину пола, Фаина согнула в локтях руки и начала вышаркивать твист, кивками и улыбками зовя меня: «Не трусь, братишка!» Танцевала она неуклюже, трудно управляясь со своим отяжелевшим телом, и присесть как следует не могла — мешал живот. Щеки, лоб у нее скоро залоснились от пота. И вдруг она вскрикнула, тонко сжала губы и, медленно подойдя к столу, опустилась на лавку. Зашипела, остановилась пластинка. Минуту было тихо, лишь бил по окнам тяжелыми мокрыми полотнищами ветер. Фаина подняла голову, глядя в черное окно, со стоном выговорила: — Э-эх, вы!..
Герои А. Ткаченко живут в различных местах страны — от Курил до берега Черного моря. Они привычны к труду, самостоятельны в мыслях и поступках. Им нелегко порой с их жаждой ясности, бескомпромиссности войти в непростую, иногда остроконфликтную жизнь взрослых. Об атом образно и убедительно рассказывает автор в повести «Синеет море за бульваром», рассказах «Мыс Раманон», «Звонкая бочка» и др. Особое место в книге занимают сказки. Они о любви к природе в ее обитателям.Содержание:СИНЕЕТ МОРЕ ЗА БУЛЬВАРОМ. Повесть.
Герои рассказов А. Ткаченко — промысловики, сельские жители, лесники — обживают окраинные земли страны. Писатель чутко улавливает атмосферу и национальный колорит тех мест, где ему пришлось побывать, знакомит читателя с яркими, интересными людьми.Павел вернулся из армии, и перед ним встал выбор: то ли остаться в родной деревне, то ли податься в город, на завод.
Действие повести «Тридцать семь и три» происходит на Дальнем Востоке в туберкулезном санатории. Это произведение о преодолении страданий, о вере в жизнь, исполненное истинного оптимизма.
Герои рассказов А. Ткаченко — промысловики, сельские жители, лесники — обживают окраинные земли страны. Писатель чутко улавливает атмосферу и национальный колорит тех мест, где ему пришлось побывать, знакомит читателя с яркими, интересными людьми.Внутренний монолог «сезонницы», укладчицы рыбы на рыбозаводе, которую взволновал взгляд корреспондента с блокнотом.
Герои рассказов А. Ткаченко — промысловики, сельские жители, лесники — обживают окраинные земли страны. Писатель чутко улавливает атмосферу и национальный колорит тех мест, где ему пришлось побывать, знакомит читателя с яркими, интересными людьми.Кудлатая белая собачка познакомила молодого радиста из метеообсерватории с хорошей девушкой Аней…
Герои рассказов А. Ткаченко — промысловики, сельские жители, лесники — обживают окраинные земли страны. Писатель чутко улавливает атмосферу и национальный колорит тех мест, где ему пришлось побывать, знакомит читателя с яркими, интересными людьми.На берегу Арала путешественник встретил последнего из казахского рода Жахаима, который всегда кормился от моря, — бригадира рыбачьей артели Мухтарбая.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».