Что, если мы утонем - [45]

– Нам надо поговорить, – произнесла я, пока он меня не опередил.

Он медленно кивнул.

– Надо. – Было непонятно, что означает его взгляд. Руки он спрятал в карманы своей темной куртки. Я не знала, замерз ли он или хотел, как я, отстраниться, освободить руки.

Он потупил взгляд. Было ужасно, что он не смотрит на меня. Глупая боль разлилась в груди. Нам надо было поговорить, но слов не было.

Он прикусил нижнюю губу и поднял глаза. В этот самый момент кто-то что-то во мне переключил.

Мы одновременно сделали шаг навстречу. Его руки скользнули под мою куртку, нащупали бедра. Он рывком прижал меня к себе. Моя сумка съехала с плеча, но когда наши губы соприкоснулись и он положил руку мне на затылок, крепче прижав к себе, это стало совершенно не важно. Он впился в меня губами, и это было невероятнейшее из ощущений.

А затем я почувствовала это.

Потеря

Мне никогда не нравилось спиртное. Ни когда мои друзья по выпускному классу тайком начали выпивать и устраивать вечеринки. Ни когда я впервые попробовала пива из красного пластикового стаканчика и спросила себя, как, черт возьми, человек может пить это по доброй воле. Ни когда я однажды потеряла счет этим стаканчикам, а Якоб Лоусон из хоккейной команды все подливал мне, ни даже тогда, когда его лицо стало терять очертания. Было отвратительно чувствовать себя пьяной. Кружилась голова, туман все больше сгущался. Мной овладевала беспомощность и странное ощущение бессилия.

Я до сих пор не понимала, почему алкоголь действовал на меня плохо. До смерти Остина я еще несколько раз выпивала. Никакого положительного эффекта не было. Никакой легкости, лишь паника. Я не испытала никакого удовольствия, лишь страх, когда в доме Люси Тейлор подкатила тошнота и меня вырвало в гостевом туалете горькой желчью и этим дьявольским зельем.

– Где ты? Ага, оставайся там. Никуда не уходи. Я через десять минут буду, – услышала я в трубке спокойный голос Остина. Я разбудила его среди ночи. Какое-то время спустя он остановился перед домом Тейлоров, в худи с логотипом школы Иствью и клетчатых пижамных штанах. Стоило ему подойти, как я потеряла самообладание. Я не знаю, как мы возвращались, помню только руки Остина, когда он поддерживал меня в ванной над унитазом и заботливо гладил по волосам. Я была в надежных руках. Его руках.

Когда Якоб Лоусон спросил меня, кому я хочу позвонить, единственное, что мне пришло в голову, – это номер Остина. Без сомнения, он проехал бы ради меня пол-Онтарио. Даже ночью, невзирая ни на мороз, ни на сантиметровый слой льда на дороге.

Перед тем как умереть, он позвонил мне. В полиции проверили его звонки. Три исходящих вызова той ночью. Все три – на мой номер. Мой брат надеялся, что я позабочусь о нем так же, как он заботился обо мне. Нетрезвый, без посторонней помощи, возможно в состоянии отчаяния и паники.

А я не помогла. Меня не было. Я опоздала. И я не выпила больше ни капли спиртного, ни разу, после того как это стоило Остину жизни.

Отказавшись от алкоголя, я ничего не потеряла. Мне это никогда не нравилось. Потерей в моей жизни был Остин.

Глава 18

От него, как всегда, пахло чистотой, свежестью, свободой, а еще мятой и немного морской водой. Однако мои вкусовые рецепторы уловили то, на что мое тело мгновенно отреагировало приступом паники.

Ее вкус я почувствовала в первую секунду нашего поцелуя. Горький и острый. Сэм продолжал меня целовать и ничего не замечал.

Сначала я посмотрела ему в глаза. Они были ясными и живыми, как и всегда. Невозможно, чтобы от моего внимания что-то укрылось. Его походка была уверенной, твердой.

И все-таки я ощутила вкус алкоголя. По истечении нескольких лет, когда я не пила, сомнений быть не могло.

Сэм не был пьяным. Но и трезвым он не был, и вдруг все мои сомнения и мысли снова обрушились на меня.

Я резко отстранилась. Оранжевый свет падал на одну половину его лица, отражался в радуге дождинок на ресницах и коже. Он открыл глаза. С секунду он выглядел раздраженным, и мне было больно видеть его таким. Его руки все еще обнимали мое тело, во взгляде читался вопрос.

Он снова сделал это. Он снова выпил. Он лгал мне, а себя оправдывал. Может, и в самом деле…

Я всмотрелась в его идеальное лицо. Увидела, что смятение сменилось беспомощностью. Казалось, он ни о чем не догадывается.

– Ты выпил, – мой глухой голос практически утонул в шуме улицы. Но я была уверена, что он меня расслышал.

Его зрачки расширились, на какое-то мгновение он застыл. Я отошла еще дальше, и с каждым сантиметром, что я отодвигалась, становилось все больнее. Наконец он понял.

– Я… Всего один шот. С Тедди, она… – он осекся, будто свои собственные слова шокировали его не меньше, чем меня.

До чего же глупо было с моей стороны поверить ему. Плевать ему было на смерть Остина. От алкогольного отравления, ага. Он подначивал Остина, был рядом с ним в том ужасном месте до последнего и продолжал веселиться с друзьями как ни в чем не бывало.

Я рывком надела сумку на плечо и развернулась. Уйти, скорее уйти отсюда. От него, от всего, пока я не совершила какую-нибудь непостижимую глупость. Пока не наорала на него, что, несмотря на смерть Остина, он посмел продолжать пить. Нельзя было, нельзя – и все. Если припереть его к стенке, открыть, кто я такая, он никогда не скажет правду. Я… я должна… Нет, это безумие. Мне надо было просто уйти домой.