Чрезвычайная комиссия - [37]

На следующий день Яков Васильевич зашел на квартиру, где остановился дядя. Решил проводить его домой. Когда запрягали лошадей, подошла молодая женщина и, глядя на мешки с картофелем, полюбопытствовала, где это удалось добыть картофель. Дядя не без гордости показал на Якова Васильевича: вот, мол, племянник достал! Женщина отвела дядю в сторону, о чем-то пошепталась с ним. Затем Батаженко подошел к племяннику, объяснил, что эта женщина — жена александровского священника Сыроватко и что просит достать и ей картофеля. Обещала заплатить серебром. Дядя стал настоятельно советовать Вострикову использовать такую редкую возможность. Востриков дал «согласие». О деталях предстоящей сделки решили договориться позднее.

Востриков рассказал А. Т. Шафету о предложении попадьи. Вывод напрашивался сам собой: священник наверняка расплатится церковными драгоценностями. Шафет вызвал к себе начальника ОГПУ Антонова. Посоветовавшись между собой, они разработали сценарий сделки.

Вечером Востриков был уже в Александровке. Священник Сыроватко, чернобородый, лет сорока, удивительно походил на Гапона. На голове — шляпа, под которую подобраны волосы. После короткого знакомства поп без обиняков обратился к Вострикову:

— Можно ли достать пудов пятьдесят пшеницы и столько же любого другого зерна?

— Смотря какими путями вы думаете доставать, — ответил Востриков неопределенно.

— Полагаю, вам эти пути больше известны, чем мне. Что касается платы, то я рассчитаюсь серебром. Вам ведь говорила об этом моя жена.

На таких условиях, думаю, можно достать и больше.

Священник готов был тут же приступить к конкретному разговору. Но Востриков его остановил:

— Прежде чем начать разговор по существу, нужно договориться об одном условии. Поэтому мое первое условие: держать язык за зубами. Никому о нашей сделке ни при каких обстоятельствах не говорить.

— Камень в воду! — торжественно произнес священник.

— Прежде всего, не посвящайте в детали вашу жену.

— Ну, разумеется! — заявил священник. — С моей стороны будут приняты все меры предосторожности.

— В случае вашей неосторожности вы предстанете перед следственными органами. Обещайте, что вы не выдадите меня!

— Камень в воду! — клятвенно произнес священник.

Священник спросил, сколько он может получить зерна за фунт серебра. Вопрос застал Вострикова врасплох. Он никогда не интересовался ценами на хлеб, выраженными в этом драгоценном металле. Чтобы выиграть время, он, в свою очередь, задал вопрос:

— А каким серебром вы будете платить?

— Как каким! — воскликнул священник. — Настоящим, восемьдесят четвертой пробы.

И тут Востриков вспомнил о газетной статье, где упоминалось, что советское правительство закупило за границей зерно, заплатив за каждые десять пудов фунт серебра. Эту цену он и назвал. У священника вытянулось лицо. Цена показалась ему слишком высокой.

— В одном фунте двадцать серебряных рублей, — заговорил он наконец. — Двадцать, деленное на десять… будет два рубля. Вы просите за пуд зерна больше, чем он стоит на вольном рынке. Какой мне расчет покупать у вас зерно по такой высокой цене, обрекая себя на риск?

— Ну что ж, будем считать нашу сделку несостоявшейся, — спокойно ответил Востриков. — Если кажется дорого, не берите. У меня дело за покупателями не станет. Да и цена-то на рынке не два рубля за пуд, а четыре.

Последнюю фразу Востриков сказал совсем не потому, что действительно ему были известны цены черного рынка. Он случайно попал в точку. Священник закурил. Задумался. Вздохнул и сказал:

— Ну, ладно, согласен.

Условились, что на следующий день в Кустанае Востриков вручит ему ордер на сто пудов пшеницы, а священник отдаст десять фунтов серебра. Так и произошло. К удивлению Вострикова, поп заплатил настоящими серебряными рублями, а не церковными ценностями. Получив ордер на первые сто пудов пшеницы, и убедившись, что это дело верное и выгодное, священник решил еще раз встретиться с Востриковым, который в общей сложности «продал» святому отцу «зерна» на тридцать фунтов серебром. После третьей «благополучной» сделки священник осмелел.

— Яков Васильевич, вы меня просто грабите, — начал он доверительным тоном. — Я вам отдал все свои сбережения, а получил от вас сущие пустяки. Пора бы теперь вам подбросить кое-что и бесплатно. Вы поговорите с вашими коллегами. Мне кажется, что они сумеют как следует оценить наши отношения.

— Рано вы пожелали поощрения. Купили товару на шестьсот рублей, а на тысячу просите премии? Аппетитец, у вас, дорогой, прямо скажу, поповский. Куда ни шло, если бы вы, наоборот, закупили у нас зерна на тысячу рублей. Тогда можно бы и подкинуть вам бесплатно в знак поощрения за ваш, как вы говорите, риск, товару рублей на двести, на триста. Но это в будущем.

После этого разговора священник выразил желание купить у Вострикова сахар, муку и мануфактуру. Причем предупредил, что отныне будет расплачиваться серебряными вещами. Востриков возразил, сказав, что ему удобнее получать серебро в монете.

— Да, но где их взять? Все, что у меня было, перешло в ваш карман. Наконец какая разница — в монете или в вещах, ценность серебра от этого не меняется.