Чрезвычайная комиссия - [36]

Бедствие постигло и Казахстан. Почти целиком погиб урожай зерновых на территории Уральской, Оренбургской, Актюбинской, Букеевской и Кустанайской губерний. Суховей уничтожил травы, не стало кормов. Начался массовый падеж скота. Сотни тысяч людей голодали.

В одном из информационных сводок Кустанайской губЧК говорится: «Голод, обрушившийся на Кустанайскую губернию, в своих размерах все более и более увеличивается, выгоняя обезумевшее от ужаса голодной смерти население в города… Жизнь в деревне замерла… Голодает почти все население, за исключением незначительной части крестьян-кулаков и спекулянтов…»{66}

Когда народное бедствие достигло предела, трудящиеся стали подумывать о том, чтобы для борьбы с голодом использовать огромные ценности, имевшиеся в церквах. Об этом говорилось на многочисленных собраниях рабочих и крестьян. А в январе 1922 года представители голодающих губерний обратились с подобной просьбой к Советскому правительству. 23 февраля ВЦИК принял решение «изъять из церковного имущества все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть самого культа», и передать их в фонд помощи голодающим. Тогда-то в полной мере и выявилось истинное лицо реакционного духовенства…{67} 28 февраля 1922 года патриарх Тихон (В. И. Белавин) и члены священного синода русской православной церкви обратились к верующим с воззванием. Они призывали к неподчинению и сопротивлению представителям Советской власти при изъятии церковных ценностей. Эти действия духовенства вызвали волну беспорядков в стране. 5 мая 1922 года Московский революционный трибунал постановил привлечь патриарха Тихона к судебной ответственности…{68}

С помощью Я. В. Вострикова мне удалось найти в Государственной библиотеке имени В. И. Ленина газету «Степь» от 24 июня 1922 года. На ее первой странице напечатана корреспонденция под названием «Враги трудящихся», где говорится:

«В центре и во всех других местах Советской России духовенство «воевало» кто за помощь голодающим, кто против, кто за Тихона, кто против. А кустанайские «отцы духовные» помалкивали да старались, как бы сотню-другую своих «возлюбленных чад» голодной смертью уморить.

Изъятие церковных ценностей по нашей губернии дало лишь около четырех пудов серебра и меди, а золота ни золотника — его не нашлось в церквах нашей губернии. Оно оказалось у попов на квартирах. У попов села Александровского, пос. Ново-Борисовского Боровского района коммунист тов. Востриков (потому-то попы и против коммунистов) обнаружил дорогую ризу с иконы и около фунта золота. Обманул «окаянный» коммунист наших «бессребреников», выдал себя за спекулянта и предложил купить у него сто пудов хлеба, а те и влопались, предложили ему за хлеб ризу с иконы и золото.

Вот они, наши «иереи бога вышнего». Сдать церковные ценности на хлеб своим «братьям во Христе» — нет, а на спекуляцию есть, для своего вместительного брюха готовы содрать не только ризу с иконы, но и кожу с того, кто на этой иконе нарисован.

Вот это называется кровопийством, людоедством.

Конечно, Советская власть это так не пропустит. Она всегда защитит трудящихся, всегда возьмет и передаст то, что им принадлежит. Но есть другая сторона этого дела, которая должна бы многим раскрыть глаза на то, что такое в сущности попы. Попы — друзья капитала, пособники голода, великие лжецы, которые меньше всего заботятся о благополучии своих «овец духовных». Все их силы направлены к одному: поплотнее стричь этих «овец» и затемнять их сознание, ибо только отуманенный мозг человека верит попам и их басням, а наука и знание доказывают все их ничтожество и лживость…»

Вот как прокомментировал выступление газеты Я. В. Востриков, который упоминается в корреспонденции. Яков Васильевич рассказал, что в июле 1921 года он был избран в состав Кустанайского губкома РКСМ и оставлен для работы в аппарате в качестве инструктора. В декабре стал заведующим орготделом, а затем ответственным секретарем.

В один из майских дней 1922 года ему, как секретарю губоргбюро, был вручен ордер на получение сорока пудов семенного картофеля для коллектива своих работников, так как в то время служащие почти всех губернских учреждений получали от государства семенной материал, рассаду для коллективных огородов. На другой день Яков Васильевич собрал сотрудников губкома комсомола и поставил перед ними вопрос, согласны ли коллективно посадить картофель. Все в один голос заявили, что согласны. Но тут возникли затруднения: где посеять и кому вспахать землю?

Через несколько дней к Якову Васильевичу зашел его дядя С. И. Батаженко из Александровки. Он жаловался на то, что из-за недостатка семян пустует часть его надела, и попросил Вострикова выручить из беды. Гость знал, что племянник как секретарь губкома комсомола входил в состав губернской посевной комиссии, которая занималась распределением поступающего семенного зерна по уездам, а значит — должен помочь.

Узнав об этом разговоре, сотрудники губкома комсомола посоветовали Вострикову передать дяде ордер на семенной картофель, чтобы он посеял его, а потом, осенью, отдал бы часть урожая — сорок пудов. «Этого нам хватит на зиму, — говорили сотрудники». Якову Васильевичу этот вариант не очень-то понравился и он решил посоветоваться с секретарем губкома партии Антоном Тимофеевичем Шафетом. К удивлению, тот одобрил предложение сотрудников. «Возьмите себе мешка два на еду, — посоветовал он, — а остальные отдайте старику, он-то посеет и вырастит, а у вас, пожалуй, ничего не получится». Востриков отдал дяде ордер на сорок пудов картофеля.