Чочара - [16]

Надо знать, что недалеко от дома среди апельсиновых деревьев стоял большой зеленый сарай с железной крышей. Кончетта сказала мне, что в этот сарай они складывают апельсины, когда наступает время снимать их с деревьев; может быть, это так и было, но теперь время сбора апельсинов еще не подошло, деревья стояли, увешанные плодами, и все-таки я замечала, что Винченцо с Кончеттой и с обоими сыновьями частенько занимались чем-то в сарае и около него. Я не любопытна, но когда находишься с дочерью в доме людей, которых не знаешь и которым, по правде говоря, не доверяешь, любопытство бывает вызвано, так сказать, необходимостью Поэтому, когда однажды вся семья пошла в сарай, я через некоторое время последовала за ними, прячась между апельсиновыми деревьями. Сарай тоже находился на поляне, но эта поляна была гораздо меньше, чем та, где стоял дом. Это была очень ветхая постройка, почти потерявшая свой первоначальный цвет, с провалившейся крышей и огромными щелями между досок. Посреди поляны стояла телега Винченцо с запряженным в нее мулом, а на телеге было наложено очень много всяких вещей: сетки с кроватей, матрацы, стулья, тумбочки, какие-то узлы. Широкие двери сарая были распахнуты Сыновья Кончетты развязывали веревки, стягивавшие вещи на телеге, Винченцо со всегдашним глупым видом сидел в сторонке на пне и курил трубку, Кончетта была в сарае, я не видела ее, но слышала ее голос:

— Двигайтесь, что ли, поторапливайтесь, уже поздно.

Сыновья, всегда такие молчаливые, неповоротливые и запуганные, теперь совершенно преобразились и стали ловкими, проворными, деловыми и энергичными. Я невольно подумала, что каждый человек проявляет себя в своем ремесле: крестьяне в поле, рабочие на заводе, торговцы в магазине и, чего уж там стесняться, воры — когда занимаются крадеными вещами, потому что все эти сетки, стулья, тумбочки, матрацы, узлы — все это было краденое, я это заподозрила сейчас же, а вечером мне это подтвердила и сама Кончетта, когда после ухода ее сыновей я, собравшись с духом, внезапно спросила ее, чьи это вещи выгружали они в тот день перед сараем В первый момент она растерялась, но тут же спохватилась и ответила мне, как всегда возбужденно и весело:

— Так ты нас видела? Напрасно не подошла и не помогла нам. А нам скрывать нечего, совершенно нечего Эти вещи мы привезли из одного дома в Фонди. Хозяин, бедняжка, убежал в горы и неизвестно когда вернется. Вещи остались в доме и могли погибнуть при первой же бомбежке, так уж пусть лучше они у нас будут По крайней мере от них будет прок. Теперь война, и надо уметь устраиваться, ведь, что не подобрал, то потерял Так-то, кума. А когда война кончится, хозяин вещей получит возмещение убытков от государства и купит себе новые вещи еще лучше старых.

Я была, по правде сказать, поражена и испугана, наверное, я даже побледнела, потому что Розетта, посмотрев на меня, спросила:

— Что с тобой, мама?

Я была испугана, потому что во мне, как во всяком коммерсанте, очень развито чувство собственности, кроме того, я всегда поступала честно и считала, что мое- мое, твое — твое, и между этими двумя понятиями не должно быть путаницы, иначе весь мир полетит вверх тормашками. И вот теперь я попала в дом к ворам, и, что еще хуже, эти воры не боятся никого, потому что здесь нет ни закона, ни карабинеров, больше того: они чуть ли не хвастают тем, что крадут. Я ничего не сказала Кончетте, но она, очевидно, заметила, что я затаила какие-то мысли, и добавила:

— Пойми меня: мы берем эти вещи, потому что они, так сказать, не принадлежат никому. Мы — честные люди, Чезира, и я это тебе сейчас докажу: постучи-ка.

Кончетта поднялась с места и принялась стучать в стену кухни по левую сторону очага. Я тоже постучала в стену, которая оказалась полой. Я спросила:

— Что за этой стеной? Кончетта ответила возбужденно:

— Там вещи Фесты, целый клад: все приданое его дочери и всякие вещи из их дома — простыни, одеяла, белье из льняного полотна, серебро, посуда и другие ценные вещи.

Я была очень удивлена, потому что это было для меня полнейшей неожиданностью. А Кончетта все с тем же странным возбуждением, которое она вкладывала во все свои слова и поступки, объясняла мне: Винченцо и Филиппо Феста были, как говорится у нас, святыми Джованни — Феста крестил сына Винченцо, а Винченцо дочь Фесты; связанные, таким образом, святым Джованни, они стали как бы родственниками. Феста доверял святому Джованни и, прежде чем бежать в горы, замуровал все свое имущество в кухне у Винченцо, потребовав, чтобы Винченцо поклялся возвратить все вещи после окончания войны, и Винченцо поклялся.

— Вещи Фесты для нас священны, — торжественно закончила свое объяснение Кончетта, как будто речь шла о святых дарах. — Я скорее дам себя убить, чем дотронусь до этих вещей. Они находятся в стене уже целый месяц и останутся там до конца войны.

Я тут же усомнилась в этом; не убедили меня и слова Винченцо, до сих пор молчавшего, он вынул трубку изо рта и сказал замогильным голосом:

— Именно так: вещи эти священны. Будь то итальянцы или немцы, они должны будут перешагнуть через мой труп, прежде чем дотронутся до этих вещей.