Чм66 или миллион лет после затмения солнца - [57]
Симпатичный, стеснительный пацаненок дружил с нашим Зайкой, сыном узбека Эмина. Ес покуривал, сидел вечерами на скамейке и слушал разговоры старших.
Ревель писал неплохие стихи. Дошло до того, что они понравились крупному московскому поэту, который хлопотал об издании сборника
Ревеля Атилова.
Бике и Омиру не до сборников стихов. Они влюбились. Бика влюбился в девчонку из "В" класса, которую мы для себя называли Долочкой.
Ирина Дайнеко девушка Омира. С Ириной Омир учился пока не остался на второй год – до 8-го класса. Про нее он говорил пару раз. Что за девчонка Дайнеко до января 68-го я ничего не знал, кроме того, что жила она через подъезд в одном доме с 2-85.
В девятом "Д" – классе телеграфистов – училась Оля Кучеренко. К нам пришла после 8-го класса из 8-й школы. Занималась Ольга в секции художественной гимнастики, внешне была попроще Ани Бобиковой, но тоже ничего.
Созвонился с ней и быстро убедился, что ей, как и Бобиковой, бесполезно "пущать пропаганды".
Если Бобикова сама кому угодно может пущать пропаганды, то Ольгу моя болтовня поначалу может и забавляла, но позднее она ее попросту не воспринимала. Виделись наедине три раза. Я встречал ее после тренировок, мы недолго гуляли, я нес околесицу, Кучеренко молчала.
Принужденное целомудрие – трагикомическое недоразумение. Однажды
Бика спросил: "У тебя, что не маячит?". В ответ я перевел разговор на другую тему. О том, что у меня не то, что не маячит, а вообще не подает признаков жизни главная для человека вещь, сказать никому не было сил, даже Бике.
"Но дело не в этом".
Тогда я думал, что пройдет немного времени и я вернусь к жизни. А пока… Пока мне нравилась Оля Кучеренко. Понять, что ты кому-то не нравишься можно. Примириться трудно. Тем более что Оля ходила с
Петей Панковым. С кем с кем, но только не с ним.
Несколько раз мы избили Панкова, после чего он несколько раз твердо обещал оставить в покое Кучеренко. Обещал и продолжал ходить с телеграфисткой.
Прошло три дня после политинформации и Андрюша сместил старосту класса. Старостой Шамордин назначил меня.
Но это еще не все.
Андрюша к доске по тригонометрии и алгебре меня так и не вызвал.
Всех других вызывал, а меня ни разу.
Я вырос в собственных глазах и ощущал себя белым человеком. Тем более, что на меня обратила внимание и Лилия Петровна.
Лилия Петровна Магедова преподавала русский язык и литературу.
Первое сочинение в жизни – по роману Тургенева "Отцы и дети".
Тургенева я читал много, но вот "Отцов и детей" не одолел. В общих чертах представление имел и находил роман несколько надуманным.
Лилия Петровна ходила между рядами, а я думал о том, о чем давно хотел написать. Была не была… И, позабыв обо всем на свете, я начал со слов: "Кто смотрел фильм "Мне двадцать лет", обязательно должен помнить эпизод встречи главного героя картины с погибшим на фронте отцом…".
Писал я сумбурно, перескакивая с пятого на десятое. Ничего из написанного кроме первого предложения в памяти не задержалось.
Через день Лилия Петровна объявила оценки и раздала листочки с сочинениями. Мне она поставила пять за литературу и два по русскому.
Я поднял руку.
– Лилия Петровна, а где мое сочинение?
– Ваше сочинение я дала почитать коллегам.
– Коллегам? – Я слегка заволновался. Каким еще коллегам? – Лилия
Петровна, там ведь нет ничего такого…
– Вы меня не поняли. Я поставила вам два по русскому… С запятыми у вас катастрофа. И дала ваше сочинение коллегам по педсовету, потому что им тоже интересно знать, о чем думают наши ученики. – И спросила. – Как вы считаете?
В самом деле? Она поставила пятерку, не посмотрев на то, что тему-то я не осветил. Хм.
Но самое смешное меня ждало впереди.
Пятница и вновь политинформация.
Боря Степанов бубнил: "Хунвэйбины в Пекине избивают советских послов…".
Андрей Георгиевич возмутился:
– Доучиться до девятого класса и быть таким…? Невообразимо. -
Он повернулся комне и дал команду. – Ахметов, разберись!
Я вышел и быстро разобрался с советскими послами.
Андрей Георгиевич не спешил усаживать меня на место. Он взволнованно ходил из угла в угол и говорил:
– На войне меня ранило минным осколком в голову. – Он показал на голове место возле темени. – В пятьдесят седьмом году наградили орденом Ленина. Почему я вспомнил об этом? Да-а… – Качая головой, он продолжал ходить между дверью и столом. – Все вы, наверное, смотрели в воскресенье передачу с Валентином Зориным и Анатолием
Потаповым. Что и говорить, прекрасная речь. Приятно смотреть и слушать.
Он остановил взгляд на мне.
– Но вот ты, Ахметов…- Он глядел на меня серьезно и беспокойно.
– Ты Ахметов можешь шагнуть гораздо дальше Зорина и Потапова.
Он прошел к двери, повернул обратно и еще больше разволновавшись, зашагал мне навстречу. Выбросив руку, словно Ленин на памятнике, он воскликнул так, как будто провозгласил:
– Большому кораблю – большое плавание! – И добавил.- Только никогда не забывай, до чего докатился Пастернак.
Андрей Георгиевич человек ошеломляющий, прежде всего потому, что не стыдится своей наивности, но и на Солнце бывают пятна. Обычные упражнения памяти Андрюша принимал бог знает за что.
Вечером я рассказал о случае на политинформации Шефу.
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.