Чм66 или миллион лет после затмения солнца - [42]
– Видел.
– Иди ты…! – Я привстал со стула. – Досмотрел до конца?
– До конца.
У меня опустились руки.
– Как же так… – Я растерянно смотрел на Ситку. – Это же две серии…Фильм советский…
Ситка качнул, слегка наклонившись ко мне, головой.
– Фильм не совсем советский. – усмехнулся Ситка Чарли и пояснил. Фильм начинается с "Аван ду сэй". Не прозевай…
"Аван ду сэй?". Понятно. Так бы сразу и сказал".- подумал я и успокоился.
Фильм назывался "Мне двадцать лет".
Я начал смотреть и прозевал "Аван ду сэй". Ничего не происходит.
По пустынным улицам идут трое солдат. Останавливаются, закуривают.
Что-то обязательно должно произойти. Без этого фильму никак нельзя.
Валентин Попов должен что-то сделать, что-то предпринять.
У Попова хорошее лицо, чистые глаза.
Первомайская демонстрация… Марианна Вертинская отпускает воздушные шары. Они летят в небо… Откуда взялся Попов? До этого я никогда его не видел.
"- Это твоя жена?
– Нет, сестра.
– Сестра? – переспросил солдат. – А как ее зовут?
– Верка.
– Вера, – повторил солдат. – А где мать?
– На дежурстве.
– И ты работаешь?
– Да.
– Слушай, я никогда не думал, что у меня будут двое таких ребят.
Ты меня хоть немножко помнишь…?
…Блиндаж расплывался, уходил в небытие…
"Как мне жить, скажи…"
– Сколько тебе лет? – спросил солдат.
– Двадцать три.
– А мне девятнадцать.
– Как жить? – повторил Попов.
"С каждым днем расстояние между нами будет увеличиваться…".
Блиндаж пропал.
Из актеров я запомнил только Попова и Вертинскую. Спустя двадцать два года узнал, что, оказывается, в фильме снимались еще и Губенко с
Любшиным. Странно, как я не запомнил их.
Попов все время разговаривал. С друзьями, с самим собой. Он разговаривал сам с собой, когда шел по Москве, когда сидел ночью на тахте и курил.
Он разговаривал, уворачивался от встречных прохожих, останавливался перед светофором и разговаривал.
О фильме я никому не рассказывал. И не хотел рассказывать. Да и попытался бы рассказать – ничего бы не вышло. Как рассказать то, что не расскажешь?
Глава 7
– Вы тетя Шаку? – в дверях стояла худенькая девушка. – В
Советском райзагсе вас ждет Роза…Она выходит замуж и просила вас прийти…
– Ой бай! – Мама всплеснула руками и побежала в ЗАГС. Я не догадался пойти и поздравить Розу. Не догадался или не захотел? Не знаю.
Я пошел на зовет. Вернулся и на кухне застал Розу. Она мыла посуду. Гости разошлись. В столовой папа разговаривал с Хаджи, мужем
Розы.
Я сопел за столом. Укладывая тарелки в стопку, Роза спросила:
– Тебе не нравится мой муж?
Я промолчал. Не то, что Хаджи, – любой ее муж не мог мне нравиться.
Через два дня Хаджи и Роза уехали в Хорог.
…Нина Васильевна сильно помогла возненавидеть алгебру. Новая классная руководительница кроме алгебры вела и геометрию. Простая и добрая, особенно когда речь заходила о домашних завтраках – она произносила "завтрик" – Нина Васильевна преображалась, когда кого-либо вызывала к доске: классная люто ненавидела тупарей. Первым
УО в классе для нее был я. Стоило оговориться, сбиться, как тут же начиналась бомбардировка акватории порта Хайфон.
– Что ты тут мне написал…! Отвечай! Кому говорят! – В слепой ярости Нина Васильевна наливалась краской и не помнила себя. – Что стоишь, как истукан?! Бестолочь! Идиот!
Вода на рейде порта Хайфон бурлила, в разрывах бомб кипящей струей поднималась кверху, переворачивала джонки, вьетнамцы горошинами разлетались по волнам, барахтались и в судорогах шли ко дну.
Вопли и визги Нины Васильевны напрочь выбивали из меня квадратные трехчлены, я ничего не соображал. Класс с одноклассниками вместе с
Ниной Васильевной дрожал, трясся, переворачивался кверх ногами. Я не понимал где и зачем стою.
Примечательно, что я не злился на Нину Васильевну. Я боялся ее.
Это не ненависть, это другое. Вне алгебры человек она действительно хороший и то, как она произносила "завтрик", делало классную руководительницу совсем не похожую на ту, что бесчинствовала на допросах у доски.
Если по-хорошему, то Нина Васильевна немного помогла мне разобраться в себе. А что до то ненависти к алгебре, то невелика потеря.
Таня Батальщикова тоже училась в 6-м классе. Училась она в 28-й школе в одном классе с 2-85. К своим двенадцати годам Таня выглядела старшеклассницей, потому и немудрено, что вокруг нее ходили разговоры и сама она время от времени становилась причиной разбирательств среди старших пацанов.
Как она познакомилась с Шефом? Брат учился на первом курсе и приходил в цековский двор к школьному товарищу Салакаю. Таня тоже жила в цековском доме, причем в одном подъезде все с той же 2-85.
Приходил в цековский двор Шеф поддатый и как-то раз в беседке к нему подошла Батальщикова и сказала:
– Нуртас, меня зовут Таня. Я давно хотела с тобой познакомиться.
Брат взял шефство над Таней. Для начала избил таниных обидчиков по двору, позже несколько раз приходил к ней в школу расправляться с приставалами.
Тане нравились хулиганы, она нуждалась в надежной защите.
Несколько раз она звонила в отсутствие Шефа: "Передайте Нуртасику, чтобы он завтра пришел ко мне в школу".
Нашла себе ровесника.
В цековском дворе я сталкивался с Батальщиковой. Она была одна и кокетства ли ради или потому, что сама такая, задиралась с пацанами.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.