Чкалов - [22]

Добрались до назначенного пункта базирования в тот же день. Ввиду опасности испытаний для полетов избрали ровный участок степи, куда заранее подвезли опытные бомбы и снарядили их.

На следующее утро назначили полеты на бомбометание. Утреннее солнце уже изрядно разгорячилось, когда около двухмоторного бомбовоза послышался немного ленивый, по-нижегородски окающий голос:

— Скорее вы, смертоносцы!

— Сейчас заканчиваем, товарищ Чкалов, — ответил молодой оружейник, поворачивая хвостовую часть огромной бомбы, только что подвешенной на замок бомбодержателя.

Чкалов стоял под крылом двухмоторного бомбардировщика, то вглядываясь в степь, распластавшуюся до самого горизонта, то посматривая на бомбу, похожую на щуку, высоко вздернутую рукой умелого рыболова.

Вскоре ведущий инженер по вооружению доложил, что все готово, и командир корабля, подав команду построения, приказал:

— Заводи моторы! Да в оба смотрите — бомбить только в пятачок!

Чкалов сел на левое сиденье, бортмеханик и оружейник расположились в задних отсеках. Ведущий инженер-вооруженец последним пролез в переднюю кабину штурмана-бомбардира. Когда он показался на глаза командиру самолета, Валерий Павлович спросил:

— Ты скажи, не взорвутся твои игрушки под самолетом на взлете?

— Не думаю! Не должны, товарищ командир корабля, — уклончиво ответил инженер-бомбардир.

— Прямо говори — а черт их знает, для того, мол, и летим, чтобы испытать.

Вооруженец, промолчав, скрылся за дверью в своей рубке. Механик доложил о готовности к взлету. Чкалов осторожно дал газ обоим моторам. Перегруженный взрывчатыми материалами, самолет постепенно разбегался но степи, оставляя после себя стену пыли.

Все шло хорошо, если не считать зверского «рему»[5] кидающего многотонную машину, как игрушку, то вверх, то осаживающего ее вниз.

Показалось море. Валерий свернул вправо, и самолет полетел вдоль берега, точно в масле, не шелохнувшись. Затем маршрут снова уходил от моря в глубину суши, и снова машину стало швырять.

Появились леса, зеленеющие пашни, фруктовые сады и беленькие деревни и поселки.

И вдруг резкий удар слева. Самолет рвануло в сторону. У Чкалова мелькнуло в голове: «Неужели сорвалась бомба?» Он выправил силой своих стальных мускулов самолет и тут же заметил тряску слева. А через несколько секунд он выключил левый мотор. Вскоре механик доложил, что на левом двигателе, очевидно, лопнул шатун.

На одном моторе, перегруженный бомбами и горючим, «ТБ-1» шел на предельно малой скорости с небольшим снижением. Лицо Чкалова было спокойно, хотя глаза быстро оглядывали землю. Крутые и глубокие овраги не позволяли отыскать годный клочок для посадки неисправного самолета. Это особенно остро ощутил инженер-бомбардир, испытатель вооружения. Он ясно представил себе вынужденную посадку в овраг и даже вздрогнул, когда вообразил взрыв нескольких сот килограммов бомб, висевших под фюзеляжем машины. Бомбардир немедля открыл люк бомбового отсека и уже приготовился освободиться от опасного груза, как вдруг услышал стук по дюралевой обшивке корабля. Оглянулся назад и сразу увидел в стеклянном пролете дверей штурманской кабины здоровенный кулак командира.

Чкалов сразу же, по поведению самолета узнал о поспешных приготовлениях вооруженца в передней кабине, и его лицо сделалось настолько мрачным и злым, что бомбардир даже побледнел, когда предстал перед суровым командиром корабля.

— Зачем открыл бомболюк?! — во всю мочь закричал Чкалов.

— Освободиться от бомб… Иначе при вынужденной посадке взлетим на воздух… — волнуясь, ответил пожилой человек, затянутый в кожаное пальто.

— Дурак! Ты же в деревню мог залепить!

Чкалов на секунду отвернулся, чтобы взглянуть, как летит самолет, затем отстегнул кобуру, достал пистолет и положил на колени.

— Ложись, и ни с места, пока не сядем, — добавил уже спокойно Чкалов.

Бомбардир улегся в проходе между сиденьями левого и правого летчиков.

Тем временем самолет опустился до трехсот метров, летя в направлении к морю, вблизи которого летчик надеялся найти приличную площадку для посадки.

Отворачивая от селений, попадавшихся на пути, командир зорко оглядывал каждый кусочек ровной земли, в то время как работающий на предельной мощности мотор, перегреваясь, стал парить, словно вскипевший самовар.

Высота двести метров. Показалось темно-синее море, испещренное светлыми бегущими полосками пенистых грив на верхушках волн.

«Хорошо, что поднялся шторм», — мелькнуло в голове пилота, и он с надеждой взглянул на последний мотор, часто выбрасывавший неровные черные выхлопы, отчего машина дрожала точно в лихорадке.

Чкалов нехотя выключил зажигание последнего мотора. Сразу стихло, и только тревожный свист и шелест обтекающего машину воздуха нарушали безмолвие, воцарившееся на корабле.

Самолет с опасным грузом быстро скользил вниз. Каждая секунда подводила машину к земле на десяток метров, и с каждой секундой тревога за благополучный исход росла у инженера-вооруженца, побелевшего как снег.

— Всем в хвост! — рявкнул Чкалов.

Бомбардир вскочил и мгновенно скрылся в заднем отсеке. Механик же медлил раздумывая: уйти ли действительно в более безопасное место или остаться здесь, вблизи командира, и в случае чего оказать ему помощь? Он осторожно пододвинулся к Чкалову.