Чистое золото - [44]

Петя Таштыпаев неожиданно налетел на Мохова с криком: «Держись, Андрюха!» С мальчишеским хохотом ребята повалились в сугроб. Тоня очнулась.

— Кончай отдыхать! За работу! — крикнул Петр Петрович.

— Две пилы в длину берите, когда распиливаете дерево, — советовал Александр Матвеевич, — иначе трудно будет носить.

Он работал в одном свитере и без шапки. Его огненная шевелюра, оттененная снегом, лежащим на ветвях, казалась совсем красной. Мальчики с восхищением посматривали на Александра Матвеевича. Всегда веселый, ловкий, он нравился им здесь, в лесу, на работе, не меньше, чем на уроках физкультуры.

— Вы того… покройтесь, Александр Матвеевич, — тихо посоветовал ему Петр Петрович, — а то начнут подражать вам — простудятся.

— За работой не простудятся, — возразил Александр Матвеевич, но все-таки послушался и надел шапку.

Петр Петрович ходил по делянке, направлял работу, советовал, указывал, сменял уставших, и, несмотря на крайнюю озабоченность, глаза его под кустистыми бровями светились теплом.

— Доволен Петр Петрович, — сказала Лиза.

— А я-то как довольна!.. — воскликнула Тоня. — Давно так хорошо не было. Все мне нравится: и день, и ребята, и ты.

— Неужели и я? А я думала, что, кроме Жени, тебе никого не надо.

— Будет тебе, ревнивица! Как не стыдно к Женечке ревновать!.. Нет, в самом деле, мне кажется, что нигде нет такой школы, как у нас. И Надежда Георгиевна у нас особенная…

— Кулагина, пилу держите ниже, — сказал, неожиданно появляясь из-за дерева, Петр Петрович. — А насчет Надежды Георгиевны это вы верно…

Он отошел, оставив девушек немного смущенными, оттого что преподаватель слышал их разговор.

— Стал на «вы» обращаться, — прошептала Лиза. — До шестого класса «ты» говорил… А чудно, Тоня, что скоро все начнут называть нас «Лизавета Панкратьевна», «Антонина Николаевна». Важные будем!

— Меня отец и сейчас все Антониной Николаевной величает.

— А меня еще никто по отчеству не называл.

На лице Лизаветы Панкратьевны появилось на миг холодное и неприступное выражение, но тут же исчезло, и попытка изобразить почтенную особу кончилась тем, что Антонине Николаевне был показан язык…

Мальчики подтаскивали распиленные стволы к дороге. Одна машина с дровами уже ушла, другая собиралась уезжать. У дороги выросла груда сложенных бревен. Андрей придумал скатывать готовые бревна по двум гладким толстым стволам, как по рельсам.

— Рационализация! — хвастался Мохов. — Экономит время и рабочую силу. Усовершенствованный новейший самокат!

Тоня совсем забыла о времени. Она чувствовала себя необыкновенно сильной и здоровой. Ей казалось, что с каждым спиленным деревом силы ее увеличиваются.

Внезапно все закричали. Оказалось, что Петр Таштыпаев и Стеша Сухих «посадили» высокую сосну. Она упала вершиной в развилину большой голой березы и теперь висела, не доставая до земли. Стащить ее вниз не было никакой возможности.

Тоня глядела на это висящее дерево. Будет теперь висеть и сохнуть. Не выпустит мягких зеленых свечек весною, не даст людям тепла и березе расти помешает…

Оклик «берегись» дошел до слуха Тони словно издалека. В тот же миг она сообразила, что кричат давно и предостережение относится именно к ней. Тоня отскочила в сторону, и раскидистая ель с мягким шумом упала как раз на то место, где только что стояла девушка.

Тоня бессознательно отбежала еще на несколько шагов. Тут ее оглушил новый крик «берегись», и толстое бревно больно ударило по ноге. Она охнула и опустилась в снег.

Ушибло Тоню бревном, свалившимся с моховского «самоката». Вокруг девушки столпились товарищи.

— Больно, Тосенька? Встать не можешь? — спрашивала встревоженная Женя.

— Разиня! Ворон считает, не видит, куда идет! — кричала Лиза.

— Да это ничего! Ничего, я сейчас… — пыталась храбриться Тоня.

Она приподнялась с помощью друзей, но ступить на ушибленную ногу было невозможно.

— Эй, задержите машину! — крикнул Петр Петрович. — Придется кому-нибудь отвезти Кулагину в амбулаторию.

— Доктор Дубинский уже ушел, — взволнованно сказал Анатолий, взглянув на часы.

Он бросил работу, услышав о несчастье с Тоней, и теперь смотрел на девушку, не зная, что надо делать, как ей помочь.

— Можно прямо к нам домой, — предложила Нина.

— А вдруг он в больнице? Нет, мама как раз начинает работать в амбулатории, к ней надо на прием.

— Правильно, к Зинаиде Андреевне, — решил Петр Петрович. — Ты и вези, Соколов… Впрочем, — быстро прибавил он, видя растерянность Толи, — ты здесь нужен. Пусть Пасынков едет.

Тоня, морщась от боли, доковыляла до грузовика. Александр Матвеевич и Петр Петрович усадили ее в кабину, Ваня забрался в кузов, и машина тронулась.

Соколов долго смотрел ей вслед. Он ругал себя, что не упросил Петра Петровича отправить его с Тоней. Растерялся, не хватило сообразительности… Как ему хотелось быть рядом с ней в трудную для нее минуту! Может быть, удалось бы и поговорить, загладить свою глупую выходку на каникулах, после которой Тоня почти не глядит на него.

А что сказала бы мама, если бы он приехал? Конечно, подумала бы, что он попрежнему старается быть поближе к Тоне… Нет, она поняла бы, что эту помощь он окажет любому человеку…