Чистое золото - [127]

— У нас в третьей шахте из нового забоя очень необкатанное золото пошло. А забой идет под голец. Это тоже указывает, что Лиственничку нужно проверить…

Ей казалось, что все смотрели на нее с насмешкой и жалостью, пока она проходила по залу и садилась на место. Но когда, осмелев, Тоня подняла голову, то оказалось, что никто не интересуется ею.

Председатель назвал фамилию Таганашева, и Тоня даже рот приоткрыла от удивления. На сцене появился Ион.

Старик совсем не казался испуганным или взволнованным. Он положил на край столика свою трубку. В зале нельзя было курить; Ион, повидимому, все время держал трубку в руках. Негромкий голос его звучал очень внятно.

— Я старый, очень старый человек, — сказал он как бы в раздумье, и в зале сочувственно засмеялись. — Люди думают, что старый человек всегда умный. Это не так, однако. Я кое- чего неправильно понимал, ошибался…

Слушатели, явно заинтересованные, ждали. Тоня забыла о своем неудачном выступлении, о неприязненном лице отца. Она с тревогой смотрела на Иона. Что он тут исповедуется? В чем кается?

— Я считал: золото — зло, — неторопливо продолжал охотник. — От прииска подальше надо быть, я считал. Золото — это горе, это кровь… Мое дело чистое, я думал: тайга, ружье, зверь. Я что знал про золото, не хотел людям говорить. Зачем больше зла на свете делать? Я счастливый был: три раза золото находил. Только закопал его, никому не рассказывал. Я в руки брать его боялся.

По залу пошел шум:

— Вот так старик! Видали таких чудаков?

— Дак ты дальше валяй! К чему ведешь-то? — подбадривали Иона.

А старик, помолчав, как опытный актер, невозмутимо продолжал:

— Хороший человек, молодой товарищ учил меня. Много говорил про золото. Я слушать не хотел, я домой хотел уходить. Он сказал: «Ион, уважаешь меня — слушай». Я его уважал, думал: пусть скажет, слушать буду, а в голову его слова не пущу. Не день, не два он мне свое толковал, да… Те слова в мою голову стучали, зашли туда. Он сказал, что золото не для одного человека, а для всех, теперь от него не беда людям, а радость. «Разве ты не понимаешь, — он сказал, — что новый клуб, и школа, и больница — все построено на наше золото? Мы добывали золото — помогали фашистов прогнать», — он сказал. Голова моя распухла, однако. Ночь я не спал, пришел к нему, спрашиваю: что делать теперь?

Ион драматически развел руками. Зал напряженно молчал.

— Он говорит: «Сказать надо все, что тебе известно». Кому скажу? Директору, главному инженеру? Не знаю их… Может, хорошие люди, может, плохие… Разве могу угадать, что с золотом сделают?

Слушатели смеялись.

— Он говорит: «Иди на общее собрание, скажи всем». Я пришел. Слушайте. — В полной тишине Ион заканчивал свою речь. — В старой шахте, что на гольце, золото есть. Пусть меня медведь задерет — есть золото. Зять мой Илья у Петрицкого, бывшего хозяина, работал, он все знал. Умер Илья давно и перед смертью сказал мне: хозяин неправильную бумагу писал, деньги платил инженерам. Они подписали, что нет в Лиственничке золота. Все обман был, однако. Потом хозяин обвал устроил, затопил шахту — больно она богатая была. Он думал: вернется из Японии — опять свое золото найдет… Тоня правильно сказала, только кто молодую девочку слушать будет? Может, во сне то золото старики видели… А меня можно слушать. Я знаю.

Иону горячо аплодировали. Слышались возгласы:

— Вот что открывается!

— Ай да старик!

— Уразумел, значит!

— Кто ж это его разагитировал?

— Так шуметь не надо, — спокойно сказал Ион. — Зачем руками хлопать? Это не представление. Работу нужно начинать на Лиственничке. Теперь… — Он замялся. — Пошел я то золото искать, что зарыл, хотел отдать государству… Давно это было… два места не нашел. Еще искать буду — найду, однако. А третье место нашел. Вот принес вам. Смотрите.

Ион вынул из-за пазухи тряпку и, развернув ее, показал собранию крупный самородок, похожий на лепешку.

— Все видали? — спросил он. — Отдаю начальнику.

Он с поклоном положил самородок на стол.

Директор встал и крепко пожал руку старику. Потом он усадил Иона рядом с собой. Ион, выглядевший усталым после долгой речи, сказал:

— Однако, я лучше выйду на волю. Курить у вас нельзя, а я, старый человек, привык.

— Курите, пожалуйста, товарищ Таганашев, — поспешно сказал директор.

И весь зал закричал:

— Кури! Кури!

— Пусть покурит!

Кирилл Слобожанин принес трубку, забытую Ионом на столике для выступающих, и чиркнув спичкой, дал Иону закурить.

Тоня посмотрела на Павла и увидела, что лицо его радостно и по-детски ясно. Он внимательно слушал соседа — пожилого рабочего, который, видимо, рассказывал ему, что происходит в президиуме.

У Тони внезапно сильно забилось сердце, точно она узнала давно потерянного друга.

«Он тот же! Он все тот же, Павлик! — твердила она себе. — И раньше бывало так сиял, когда удавалось нужное дело… А отец не выступает…» — перебивала эти радостные мысли тревожная мысль.

Слово опять взял директор прииска.

— Выступление товарища Таганашева было совершенно неожиданным для нас, — сказал он, — но это очень удачное выступление. Кроме того, что Ион Иванович принес нам богатый подарок и сообщил интересные сведения, его радостно было слушать, потому что мы еще раз увидели, как правда советского строя побеждает самые закоренелые предрассудки и ошибки. — Он внимательно оглядел собрание. — Товарищ Таганашев говорил очень искренне и подтвердил мнение, которое давно создалось у руководства прииском относительно шахты Лиственничка.