Чистая Россия - [10]

Что уж говорить про Западную Европу — в России все набеги американцев кончаются для них комически-плачевно, а то и трагически. Не учите меня жить, мистеры, вы на моём месте через месяц бы бомжевали и хныкали. Ни постоянной работы, ни перспектив, ни научных степеней — и не надо. Деньги есть, чувство самодостаточности есть, признание есть (маленькое, но свое). Да что я! Русский народ — и такой, и сякой, а какой бы еще народ выжил бы с таким составом? Конечно, не все выжили (разумеется, речь не о физическом выживании) но кое-кто у нас порой живет так, что лучше, конечно, надо, но и так недурно, часто свято, а иногда даже еще и очень мило. Победить индейцев, победить негров, победить конкурентов по освоению дикого Запада — эка невидаль! Такие победы все равно что поражения по сравнению с победами, которые можно одерживать только в России, только в Старом Свете, — победами над тысячелетними холопством, ложью и ленью.

ОТРИЦАТЕЛЬНО В ОБОИХ СМЫСЛАХ!

Начало Великого поста в России в этом году ознаменовано было двумя выступениями лиц, воспринимающихся как крупные государственные чиновники. Сперва патриарх Кирилл заявил, что цель брака не только деторождение, затем — совсем уже близко к 8 марта (которое в 2009 году совпало с праздником Торжества Православия) иеромонах Димитрий (Першин), сотрудник отдела Московского патриархата по делам молодежи, заявил, что супружеские отношения дело интимное и регуляции извне не подлежит.

Незамедлительно последовал отпор от активистов православия. Свящ. Владислав Свешников заявил, что «норма» всё-таки в полном воздержании от супружеских отношений во время поста. Однако, благословил два раза не воздерживаться:

«Но полагаю, что в тех случаях, когда супруги, живущие в этом отношении нормально, какое-то количество раз — один, два — в течение поста в силу каких-то обстоятельств, которые не всегда можно учесть, преступят, — они, скорее всего, станут относиться к этому с некоторой печалью. В таком случае, мне кажется, будет соблюдена совершенно нормальная ситуация, то есть одновременно будет соблюдено понимание идеала, и в то же время немощь человеческая будет достойна снисхождения».

Можно, конечно, попинать Православие — мол, странная религия, в которой проявление человеческой мощи — а как еще переводить латинское «потенция»? — считается «немощью человеческой». Только Православие вовсе ни при чём, это особенность российской культуры, в которой вообще слово секс заменено на непристойное «супружеские отношения». Как будто отношения супругов сводятся к сексу!

Впрочем, Россия в данном случае лишь воспроизводит архаичный восточный стереотип, запечатлённый у апостола Павла: постом-де лучше воздерживаться от секса и предаваться молитве, но если уж очень «разжигает», то лучше уступить зову плоти.

По умолчанию предполагается, что молитва и секс должны быть разнесены как можно дальше. Что вполне соответствует наблюдаемому во многих древних религиях требованию полового воздержания для людей, которые прикасаются к святыням — жрецам, весталкам, просвирням и т. п.

К любви и молитве подобное табу отношения не имеет. Оно есть проявление материализма, перенесённого в сферу духа: истечение семени воспринимается как оскернение. Точно так же воспринимается и истечение крови, так что порез на пальце тоже оскверняет святыню.

Легко пожать плечами при виде подобных суеверий. Труднее понять, что без этой стадии в духовном развитии не появились бы наши возвышенные представления о молитве как разговоре с Творцом, а не как о наборе заклинаний, и о любви как о соединении двух сердец, а не механическом изготовлении детей или удовлетворении «супружеской потребности». Просто на ранних стадиях духовной жизни какие-то открытия выражаются не словами, а жестами, «телесными практиками». Это не означает, что есть какие-то «поздние стадии», когда уже можно парить духом, а телом валяться в грязи. Взрослый человек в куклы не играет, а в шахматы — отчего ж… Вот и в религии бывают куклы, а бывают шахматы — те же куклы, только совсем иначе используемые…

Комизм ситуации в том, что призывающий к свободе о. Димитрий — монах, а защищающий «традицию» о. Владислав — отец семейства. Его замечание о том, что можно «согрешить», но потом надо к этому отнестись «с печалью», вызывают в памяти, конечно, старый анекдот о любовнике, который предлагает любовнице прямо на похоронах её мужа продолжить отношения, а на её вопрос: «Как можно этим заниматься после похорон?!» отвечает: «Ну как как… Медленно и печально».

Выступления патриарха Кирилла и о. Димитрия порадовали многих «православных либералов». На Западе — в том числе, у западных православных — это всё давно абсолютно естественно, вот, глядишь, и в России началась «оттепель»…

Только чему радоваться? Свобода не там, где начальство разрешает кроликам радоваться жизни, а там, где кролики радуются жизни без дозволения и даже без благословения начальства.

В романе Стругацких «Обитаемый остров» нормального человека опознали, поскольку на тоталитарную пропаганду у него была «нулевая реакция в обоих смыслах». Он и не начинал воспевать Вертикаль Власти, он и не морщился и не начинал её бранить. Так и свобода: она не в том, чтобы подчиняться, она и не в том, чтобы возмущаться, а в том, чтобы целовать, любить и далее по списку тогда, когда сердце подсказывает — как своё, так и любимого человека, но уж никоим образом не чиновников, даже церковных.