Числа и числительные - [13]

— Та-а-ак, — подошел начальник караула. Заглянул в отверстие между застегнутыми ушами воротника, похлопал здоровенными руками по бокам, как будто проверяя устойчивость.

— Ну, что, боец… Задача твоя такая. Сейчас выходишь — и прямо к спортгородку. Там у ворот розетка — докладываешься. А потом топчешь тропинку. Доклад — каждые полчаса. И еще… Ты там смотри: мужики из второго взвода говорили, какой-то мудак овчарку здоровенную выгуливать приноровился. Так твоя задача какая? Никого не пускать. Понял?

— Да.

— Что-что-о-о?

— Так точно, товарищ старший сержант!

— Лады. Разводящий!

— Я! — подскочил Сашка.

— Быстренько его до ворот — и бегом обратно. Мороз, бли-и-ин…, — и отошел обратно к пульту.

Дверь приоткрылась, двое выскользнули в морозный туман и тишину. Солнечно и одновременно как бы туман висит. Изморозь. Снег хрустит оглушительно под ногами, а больше никаких звуков и нет. Нет, кажется, города большого за спиной, не слышно ни одной птицы. Мороз на улице.

Скрип-скрип, скрип-скрип — добежали почти до ворот. Перед ними — кусок соседнего забора и над ним вышка с таким же закутанным часовым.

— Стой, кто идет?

— Пошел нахуй!

— Я щас пойду, я вот щас стрельну, и мне отпуск будет!

— Я тебе так стрельну, дебил, мы снаружи идем, уродина!

И прошли.

Все. Сашка хлопнул по плечу и, согнувшись, тут же побежал на полусогнутых обратно, а Валерка скинул овчинные варежки, ткнул вилкой в розетку и сказал в ожившую телефонную трубку:

— Рядовой Спиряков пост принял.

— Смотри там, — ответила трубка голосом Павлова, и тут же связь отключилась.

Валерка неловко потыкал трубкой в край сумки, затолкал ее туда все-таки, напялил огромные овчинные рукавицы и медленно двинулся в обход своих владений.

И чего тут охранять? Полоса препятствий — на месте. Вагон — на месте. Блиндаж — на месте. Забор — на месте. Ну? Он за десять минут прошел всю вверенную территорию, повернул обратно и свернул к полосе препятствий. Там много стенок и не должно быть этого морозного ветерка.

Там он и придремал на пятнадцать минут, потом дошел до розетки, доложился, — и опять в свой угол.

Мороз уже начал пробиваться даже сквозь эту многослойную защиту.

И вот тут он услышал собачий лай. Вернее, даже не лай, а глухое такое гавкание:

— Вау, вау.

Пауза. И снова:

— Вау, вау…

И еще какой-то голос. И шаги.

Он выглянул из своего угла и увидел какого-то мужика с огромной черно-пегой собакой на поводке. Овчарка, широкая в груди, со слегка опущенным задом и присогнутыми задними ногами, тащила, взлаивая, своего хозяина по его, Валеркиной, часового, блин, тропе! И часовой вышел на тропу.

Собака остановилась и зарычала на помеху. Валерка медленно-медленно, по полступни, даже не покачиваясь, стал двигаться к ней, стараясь смотреть в глаза. Хотя, какой там смысл — смотреть в глаза? Кто бы его глаза увидел в узкой щели между шапкой и поднятым выше шапки воротником?

Овчарка припала на задние лапы и оскалила зубы, опасаясь непонятной огромной фигуры медленно приближающейся к ней.

«Фигня-а-а-а,»— думал Валерка. «Укусить — не укусит, раз столько одето, а зато могут раньше сменить». И все так же медленно двигался к нарушителям. И так же медленно придвигалась к ногам собаки его тень.

— Ты чё, дурак? Это ж служебная овчарка, она тебя порвет сейчас! — крикнул хозяин, нагибаясь к ошейнику.

Валерка молча продвинулся еще на метр, не ускоряясь и не замедляясь, продолжая мерно и медленно переставлять ноги.

— Ну, бля, держись…, — и карабин щелкнул, отпуская огромную псину на волю. — Фасссс!

Эта команда и последние шаги Валерки совпали. Он почти доставал уже до морды собаки. И тут она взвыла, крутнулась, пролетела боком по сугробу слева, оттолкнулась задними лапами и понеслась к воротам.

— Стой, дура! — за ней помчался, придерживая шапку, хозяин.

А еще через час Валерку сменили, и он — скрип-скрип-скрип-скрип — побежал рысцой в караулку.

— Стой, — кричал опять с вышки очередной урод. — Стой, бля, стрелять буду!

— Пошел нахуй! — пробегая, крикнул Валерка.

В караулке ждали горячий чайник и два часа сна.

До дембеля оставалось еще триста дней.

На миллион

— Шеф! Свободен? Дело на миллион рублей!

В приоткрытую дверцу старой «шохи» заглядывал растрепанный и слегка запыхавшийся молодой парень. Хотя, приглядевшись-то, не очень он и молодой. Просто есть такая природа людей, которые в детстве выглядят солидно и немного старше своего возраста, а чем старше становятся, тем моложе выглядит. Как будто настоящий возраст все время где-то около тридцати — тридцати пяти. А этому… Кузьмич оценивающе окинул его взглядом: пожалуй, даже за сорок. Не парень давно.

— Ну, садись, раз на миллион…

Кузьмич давно вышел а пенсию. У него льготная была — подземный стаж, горячий цех, «севера». Как только возраст подошел и стаж совпал — сразу и ушел с работы. Не сильно-то, кстати уговаривали его остаться. Есть такие люди, что вроде работают, работают, тянут свои обязанности, выполняют все чисто и аккуратно, так что не к чему прицепиться, а вот вздумай уйти — с радостью провожают. И не то чтобы склочный какой или там с начальством ругался, или вовсе — пьяница. Просто — не удерживают таких.