«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время) - [17]

. Петербургский востоковед А. К. Алексеев попытался объяснить этот странный факт: по его мнению, сначала Великая Яса регламентировала отношения между самими Чингизидами и, соответственно, была закрыта для других, но со временем её положения стали распространяться на более широкий круг субъектов, что сделало её более доступной[151]. Однако эта гипотеза противоречит как сообщению о провозглашении Ясы на курултае 1206 г.[152], так и сведениям позднесредневековых арабских хронистов: например, ал-Макризи ещё в XV в. указывал, что Яса держалась в секрете и была недоступна широкому кругу лиц. При этом сам арабский учёный заявлял, что получил сведения о ней от некоего путешественника, однако Д. Айалон убедительно доказал, что этот последний был выдуман ал-Макризи, который на самом деле почерпнул сведения о Ясе из работы ал-Умари, который в свою очередь опирался на труд Джувейни[153].

Монголы в эпоху Чингис-хана просто-напросто не нуждались в кодификации своих законов и подзаконных актов, да и в принципе невозможно создать глобальную кодификацию, регламентировавшую бы все сферы правоотношений, в которые вступали многочисленные подданные Монгольской империи разные по национальности, языку, культуре, религии, социальному устройству и экономическому укладу. Чингис-хан прекрасно осознавал это, поэтому и сосредоточился на создании наиболее необходимых нормативных актов, регулировавших основы формирования и функционирования образованной им империи — организацию высших органов власти, военное дело, отношения с вассальными государствами, налоговую политику и т. п.

Однако сведения иностранцев, стремившихся в силу собственных представлений о праве увидеть у монголов кодификацию там, где её не было, являлись не единственным источником сведений о Великой Ясе как о своде законов. Свой вклад в создание этого мифа внесли и сами Чингизиды, которые в борьбе за власть легко шли на создание разного рода правовых фикций и даже на прямые фальсификации. Так, Рашид ад-Дин сообщает, что в 1235 г. хан Угедэй, сын и преемник Чингис-хана, созвал курултай, поскольку «захотел собрать ещё раз всех сыновей, родственников и эмиров и заставить их вновь выслушать ясу и постановления»[154]. Весьма странным представляется это намерение, если, согласно Джувейни, текст «Великой книги Ясы» имелся в распоряжении всех Чингизидов![155] Несомненно, Угедэй решил довести до родственников свои новые законы и распоряжения, которые он мог приписать Чингис-хану, чтобы обеспечить их неукоснительное соблюдение.

В дальнейшем подобные действия предпринимали и другие правители из рода Чингизидов. Например, Хайду, внук Угедэя утверждал, что «Яса-наме» (т. е. именно «Книга Ясы») содержит правило, по которому право наследовать трон сохранялось за прямыми потомками Угедэя и, следовательно, его соперник в борьбе за ханский трон Хубилай (сын Тулуя, брата Угедэя) должен считаться узурпатором[156]. Персидские ильханы (потомки Хулагу, брата Хубилая), в свою очередь, заявляли, что именно их род имеет все права на ханскую власть, поскольку они наиболее скрупулёзно соблюдают положения Ясы[157]. На наш взгляд, подобные, диаметрально противоположные «толкования» Ясы дают основание предполагать её отсутствие как свода конкретных нормативных положений.

Одно из поздних официальных упоминаний о Ясе Чингис-хана относится к эпохе Бухарского ханства Шайбанидов нач. XVI в.: основатель этого государства Мухаммад Шайбани-хан, не найдя в мусульманском праве положения, которое позволило бы ему вынести устраивавшее его судебное решение, повелел поступать «по ясе Чингизхановой»[158]. Однако судебное решение касалось проблемы наследования имущества, а мы уже неоднократно обращали внимание на то, что частноправовые отношения «чингизово право» не регламентировало. Таким образом, в данном случае хан сознательно шёл на правовую фальсификацию — представил Ясу как писаное законодательство, альтернативное мусульманскому праву, также основанному на писаных источниках.

Таким образом, потомки Чингис-хана для достижения своих политических целей приняли участие в формировании представления о Великой Ясе как о кодифицированном правовом акте, не подлежащем никаким изменениям и имевшем к тому же «секретный» характер.

Несомненно, следует признать заслуги Чингис-хана и его потомков в законодательной сфере, однако было бы ошибкой приписывать им разработку глобального правового свода, которого в действительности не существовало. Первые кодификации тюрков (в частности, казахские «Касым ханын каска жолы», «Есим ханын ескi жолы», «Жетi Жаргы» Тауке-хана) и монголов «Уложение Алтан-хана», «Восемнадцать степных законов», «Их Цааз», «Халха Джирум» и др.) появляются только в XVI–XVIII вв. под влиянием соседних государств и не содержат никаких отсылок к Великой Ясе[159]. Следовательно, нет никаких оснований считать, что они опирались на традиции кодификации права эпохи Чингис-хана и его преемников.

§ 5. Билики — правовая доктрина Монгольской империи

К биликам — изречениям Чингис-хана, имевшим политический, правовой и этический характер, — неоднократно обращались исследователи истории Монгольской империи и государств-преемников. Среди классиков востоковедения, рассматривавших или публиковавших эти документы, в частности, следует назвать Й. Хаммера-Пургшталля